Агульская пила. Тофалария

Версия 15:15, 31 декабря 2019

      Молчаливая строгость заснеженных вершин сохраняла исконную и заповедную чистоту центральной части горной системы Восточных Саян. В верховьях реки Казыр расположился центр оледенения Агульские Белки, который вместе с хребтом Крыжина и хребтом Ергак-Таргак-Тайга образовали крупный высокогорный узел. От этого узла отходил водораздельный Удинский хребет. В древние времена огромные ледники расчленили хребты вертикально на острые зазубренные гребни с пиками, склоны которых разъедали впадины. Небесная россыпь жемчужных ледников блестела на их резких вершинах. Стихия небес обнимала вершины, подножия, склоны, перевалы, гребни, долины, ледники, тундру и тайгу склонов длинных горных хребтов. На перевалах не различаясь, туман, снежная мгла и низкая облачность ограничивали видимость. Ледяные иглы туманной хмари наползали и обволакивали за считанные секунды, а гроза собиралась за минуты. Туманная дымка мельчайших кристаллов льда, парящих в воздухе, сверкала в свете лучей солнца и при полном безветрии колыхалась. Устремлённые в небо в лунных лучах дивные искрящиеся столбы, при ветре висели на месте. Но таёжник верил, что увидит открытой окрестности вершины Агульская Пила.
      Воспитанные медведем предки таежника, одеваясь в тёплые меха, кочевали за оленьими стадами в Саянских горах с древних веков. Спасаясь от суровой жизни, к ним присоединялись люди заниматься таёжным оленеводством и охотой, и жить в крытых шкурами чумах. Уважая законы Хозяина гор, таёжник вёл свое начало от прародителя Большого Медведя и владел тайной медвежьей тропы. Науку медвежьей охоты таёжник постигал с детства и учился потерявшим свое прозвище медведей называть ласковыми именами. Охотился на могучих самцов, поднимая зверя из берлоги, а медведиц не трогал ради потомства. Тяжелое и жирное медвежье мясо брал для пропитания рода, и пытался возродить братишку для будущей жизни, ожидая от небес чуда. Заглаживая свою вину, носил амулеты, сделанные из когтей и клыков в виде созвездия Большой Медведицы. Весной и летом близкого предка медведя не промышлял, а вековыми удобными медвежьими тропами ходил след в след по магическому Медвежьему кольцу, и с удивительным теплом рассказывал об этом.
      В тёмном небе тонкая долька молодой луны собирала мечты со звёздных туманностей. Утром упал мокрый снег, но ветер отогнал тучу, и солнечный луч осветил медвежью тропу, протоптанную вдоль гребня водораздела. Много раз медведи ходили от места кормёжки к лёжке, водопою и на свадьбы, оттаптывая и набивая глубокую колею. Лунный ломтик опознавал местность по медвежьим тропам и иногда по ним ходил. Медвежья тропа, была значительно шире тропы оленей, и лунный ломтик побрёл по ней от исцеляющего водопада до скалистого выступа. Обходя заросли кедрового стланика, внезапно столкнулся с хозяином тропы. Почуяв весну, молодой медведь с берлоги вылез и стоял на задних лапах у пирамиды камней, оставляя следы от когтей прямо на лишайниках. Ссутулив плечи, любознательно выглядывал, ожидая приближение Луны. Медведь старался не показываться лишний раз лунному ломтику, но встретившись, обозначил свое присутствие и почтение. Он чесался о стланик спиной и шеей, и мех играл и переливался на солнце. Царапнул камни, косо взглянул и мирно пошёл вместе с ветром воплощать мечты в счастье. С гребня в ущелье через ягель и кусты петляла еле заметная тропа, а рядом ещё одна тропа и ещё, по ним медведи в присутствии Луны по перевалам бродили.
      Над водоразделом судьбы - серебристое и золотое светила взошли одновременно, и лунный ломтик подношение на добрый путь вплетал в узоры подножия почитаемых камней на перевале. Из нескольких обрывков троп, выбрал ту, что не спеша вела молодого медведя, огибая обрывы к пикам высокой горы. С любовью и нежностью ступала по каменистому склону медвежья мать, а за ней бежали крошечные и неуклюжие сеголетки-медвежата. Они расстались с логовом и по борозде в глубоком мху и завалам спускались к Малому Агулу. Осторожная мать, учуяв человека, фыркнула и в поисках корма ушла за торчащие скалы крутого уступа. Вдоль Малого Агула минуя чащобу, по борту долины перешёл лунный ломтик бурный приток и по камням поднялся косогором. Вдоль заросшего ерником ручья прошёл брод, и медвежья тропа вывела его к островку на стрелке с речкой Орзагай и упёрлась в топь мохового болота. Веселье птиц дарило радость, и молодой медведь, собирая лапой черемшу в пучки, пожёвывал стебли. Лениво повалялся на сыром мху, но унюхав лунный ломтик, не испугался, а лишь на локти встал. Зыкнул и лениво продолжил смаковать зелёное лакомство.
      Ночью растущий лунный ломтик взметнулся вверх, играя в прятки с облаками, и делая подношение, хранителю гор, вплетая полоски цветной материи в перевалы. Под охраной добрых мыслей продолжил движение вверх по левому берегу реки Орзагай и вышел на крупные камни реки Озерной. Медведь шёл впереди по бархату оленьего мха с первыми цветами Вероники Саянской. Тропа пересекла приток и плавно спустилась к руслу, и у развилки лунный ломтик осветил брод, со свежими отпечатками медвежьих лап на прибрежной песчаной отмели. Поднявшись через мшаник, вышел на перерезанную ручьями плоскую долину Медвежьего озера. Всю ночь лил дождь и переходя в снегопад, скрыл тропу. Лунный ломтик вышел из тени в поисках следов, но его насторожили ругавшиеся вороны. Присмотревшись, он разглядел на белом снегу чёрный силуэт медведя. Огромный медведь не любил свежее мясо, предпочитая его кушать с душком, и вволок в чапыжник хромого лося, присыпая тушу травой. Сверху возлежал медведь, чтобы от его тепла мясо лося быстрее подпортилось. Шорох лютого зверя насторожил. На слух хищник различал шум под ногой человека, пищухи или оленя. Медведь встал и надменно пометил свой участок и охраняя от вторжения чужаков. Оставив в покое зверя, осторожно лунный ломтик прошёл за молодым медведем по дну распадка, и выбирался к озеру по второй медвежьей тропе. От истока реки Озерной западный берег озера с крутым склоном Приозерного хребта покрывали снежные шапки. С узкой полоски тайги с острыми пиками хребта Медвежий. за косолапым на тропу вышла волчья стая.
      Лазурный лунный ломтик появился на краюшке неба и поднимался над тесной долиной ручья с нависающим скальным обрывом. Каньон лёгким шагом медведь прошёл по каменным сбросам левого склона к снежной пробке, висячей в верховьях истока. Любуясь контрастом белого снега и незамерзающей воды, снежный мост обошёл по зеленым ягодным полкам. Поднялся до скал, пересек снежник и на дне распадка оказался на плоском каменистом плато. Медведь выбрался на вершину горного гребня, вспугнув лунный ломтик, словно белую куропатку. Печально спускался лунный ломтик по крутой подвижной осыпи к долине ручья с каньоном притока реки Кинзелюк. Чудесным знамением осветил поднебесной лунной радугой водопад, падающий с высоты в озеро. По зарослям ерника с нависающими крутыми склонами перешёл реку, и по тропе нырнув в тайгу, ушёл круто за гору.
      Медведь поднялся вслед за лунным ломтиком по каменистому склону и вышел на широкую перевальную седловину к реке Фомкиной. Не теряя высоты, срезал стрелку притока, вышел к падающей воде. Медведь сильным обонянием зачуял, что волчья стая рядом, а понять где - не мог. Осторожный медведь прильнул к потоку исцеляющего водопада, вытянулся, слилась с висячей наледью. Медведь определял лютых зверей носом, высовывая кончик из струи воды, быстро шевелил, втягивая воздух. Вдруг он вышел на задних лапах, и широко раскрыв пасть с клыками, заревел так, что волки увидели его красную глотку. Первым бросился матёрый волк, но медведь его схватил и ударил о скалу. Неуловимым движением лапы повалил вожака на камни, но тут вся стая бросилась к водопаду. Медведь бросил волка, закрутив головой, заревел так громко, что его рёв эхом отражали все горные хребты и долины. Волки заскулили и задрожали, и не тронулись с места. Неистово рыкая, медведь перепрыгнул проталину, петляя следы, ушёл за камни укрытые снегом и ледопадом.
      Блуждал лунный ломтик в заснеженных вершинах и облаках. От первой Фомкиной речки вверх по течению ручья медведь начал подъем и вышел на широкую плоскую седловину водораздела и спустился в тайгу второй речки. Погода портилась, и в ливень идти за медведем было тщетно, в ненастье все зверье пряталось. Медведь отдыхал, к стволу могучего кедра спиной прислонившись. Предугадывал приметы доброй погоды и наносил на дерево метки - царапал кору когтями и зубами, тёрся спиной о ствол, оставляя на нём клочья шерсти. Гроза ушла, и ветер стих, медведь побрёл по склону горы, забираясь выше. От аромата цветов жимолости на голых камнях тяжело дышалось, но легко пелось сквозь вечность небес. Тропа изогнулась у излучины ручья, и вновь пошёл дождь. Горы омывали тропу по Медвежьему кольцу, и стало спокойно на сердце. Медведь вспоминал каждый свой шаг при подъёмах на горные перевалы. Озарёнными проблесками всё замечал, слышал, чувствовал и вновь увидел над горой восходящий лунный ломтик.
      Луна ярким шаром светила, и погода установилась в горах ясная и тихая. Ночью стало светло, как днём, и горы серебрились и искрились в холодном блеске полнолуния. Позабыв про рассвет, медведь шёл по Медвежьему кольцу таёжных троп, снежных мостов, где кедры цеплялись за отвесные скалы и бурные реки превращались в сердитые перекаты. Луна белизной светила медведю прямо в очи, а он перелазил завалы дикой чащи, по склонам клюквенных болот переходил с одного берега на другой вместе с медвежьей свадьбой. Из объятий невесты по призрачным следам тропинки на каменистом склоне и наклонным ягельным выпасам и вышел на седловину перевала притока Прямого Казыра. Следы от поблекших звёзд на снегу растворил блеск рассвета, затянутой льдом реки Прямой Казыр, но полыньи не вскрыл. Обходя коварные ледяные пустоты и бурлящие промоины по лунным дорожкам, медведь продвигался к истоку ручья Богай. По прибрежному снегу спустился с перевала, и пошёл по грани хребта, меж кривизной пологого спуска в сторону Большой Кишты, где гора обрывалась высокой стеной. На перевале веял ледяным дыханием пологий хрустальный склон горы Агульской Пилы, озарённый утренней Луной.
      В лоскуточке небес полная грёз Луна чуть прикоснулась к острию вершины горы. Вершина Агульская Пила острыми пиками отрезала от прозрачной Луны маленькую краюху и сквозь туманную дымку, на талый снег и вечнозеленый плющ, бисером посыпались звёздные мечты. В этом горном обиталище отзывалась лунная медведица, идущая по следу добычи. Мечты, причудливо играя и искрясь, дарили новые надежды, и изморозь туманов таяла. Медведь смотрел на Луну почти заворожённо, надеясь увидеть блеск счастливых глаз. Он и в лунной тени готов был продолжить скитания, по скалам вскарабкаться на гребень вершины Агульской Пилы. Набравшись терпенья, спускаясь по снегу, медведь обошёл гору Агульскую Пилу, собирая шишку-паданку и мечты. Не доходя до перевала, спустился через густые кусты багульника на крупных камнях, в брусничную долину притока Ванькиной речки. По крутым осыпям со снежниками и скалами от перевала Игонькин Слив к реке Прямой Казыр тропа петляла по зарослям водосбора примятого снегом к перевалу Тофаларский, оставляя вершину тлеть в плену тумана.
      Всеядный медведь, опустошал кладовые бурундуков, топтался по ягодникам и кедрачам, набирая жировой запас, а убывающий лунный ломтик, наполненный тайной и сказочными грёзами светил в предрассветной лазоревой дали, и яркое Солнце его затмевало. Медвежье сердце разгадывало мечты и стремилось в неподвластные высоты взойти по тропе, ведущей к Заоблачному перевалу. Зевнула тучка, и запорошил слабый зазимок, перестали быть видимыми манящие очертания вершин. До притока с перевала Пихтовый медведь, заворачиваясь в прохладное марево, скрывающее очертания гор, шёл без тропы правым берегом по корке хрустящего льда. В устье притока Тофаларского Ключа окунувшись с головой в грёзы собирал уродившие грибы. Медвежья тропа кружила через перевалы Пихтовый и Барбалыгоякский. С седловины перевалов в искрах инея зори, и в алом зареве заката открывался чарующий вид на скальные зубцы вершину Агульской Пилы. Зубьями утесов она пилила середину Луны, и светлая половинка роняла с небес на горы дивные мечты. На каждом перевале медведь созерцал, как вершина Агульская Пила каменными выступами отрезала от лунного ломтика маленький краешек. Луна худела и вновь возвращалась обнять вершину Агульской Пилы, своё серебряное забвение латала нежным, неземным узором туманов. Лунный ломтик с краешка вершины Агульской Пилы собирал парное молоко туманов и пил до дна, а вершина Агульская Пила каменными выступами и выемками отрезала от Луны маленькие кусочки видений. Ущербная Луна понимала, что ей не прожить без друзей и словно по замкнутой тропе возвращалась к вершине за свежими туманами, а неподвижная громада Агульская Пила отрезала её краюхи.
      Взойдя на пик безмерно огромной горы, медведь прикоснулся с растерянным лунным ломтиком, приносившим сновидения на необъятные вершины. Ожидания невозможного сделались возможными. Не веря своему счастью, рассказал лунному ломтику про туманы в ущельях и про пожелтевшие листья карликовой берёзки на перевалах. Раскрасневшись с обратной своей стороны, горбато сутулясь, старый лунный ломтик, отдавал свои последние грёзы. Без видений ссохшаяся и опустошённая лунная полоска спряталась в зыбкой тени звёзд Большой Медведицы. Новолуние заботливо скрыло осень, отрезанную от зимы острыми пиками Агульской пилы. В снежной мгле безлунных ночей чудесные мечты упали в настежь отворённое эхо Медвежьего кольца, и медведь залёг в уютную берлогу в ожидании новой весны.

• Перелётная Зима
  

• Добрый дух оленей
  

Сборник стихов

Книга "Ленточки странствий"

      Книга "Ленточки странствий"

• Скачать книгу "Ленточки странствий"
  

Книга "Ловец Солнца"

• Скачать книгу "Ловец Солнца"
  

В добрый путь

      Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич