Манящая дымка странствий

Версия 08:27, 19 мая 2024

            Манящая дымка странствий

      Облако зацепилось за гребень горы, обитаемая звезда не грела душу. Душила Луна. Незваный сумрак гасил иней на хвое. В хмарь с лепестков упала роса чистых слёз. Терялась сквозная паутинка жизни в незримых следах пройденных троп. Изнутри грудь давила грусть, наваждение ум омрачало. В потоке мыслей за обидами шла беда. Омут радушия иссяк, доверие рушилось, ветровал глодал тайгу. В дымке странствий блеснул луч, пожар души разгорелся искрами в крови. Сердце очистил до дна, окрылил мечту, увидеть манящую длань. Упорство подчинило чувства. Косой ветер упруго качнулся, исчезла поволока с усталых глаз. Разум оживил сознание, проступил силуэт судьбы. Переступив рогатые тени рассветная птица, открыла ущелье, обнажила скалы вершин. Ударная сила оленьих копыт задних ног стала на мох впереди оттиска копыт передних.

            Ветреная отповедь

      Ветер гулял в диком ущелье и ударился о скалу, непроизвольно вскрикнул и услышал отзыв. Необузданная стихия окутала отражение туманом. Отзвук прослезился росной пыльцой. Ветер отвернулся, эхо откликнулось на шёпот тайги, плеск волны, журчание ручья, клёкот птиц. Ветер ревниво зашуршал о взаимной любви, безответно ревел, эхо причитало. В порыве закружил сухую хвою. Отповедь покатилась в безвестную даль. Ветер загудел о дружбе, дребезжащее эхо вернулось в раздумье. Ветер зазвенел, эхо затрезвонило. Ветер гаркнул, в ответ эхо издало вопль. Прерывисто зарыдал. Это в ответ заплакало. Гром спорил с шумом, молния с жаром души. Стараясь пересилить вихрь, тучи упали на землю. Эхо спряталось в щели. Ветер крушил дождь об утес, сушил слёзы несогласия. Жалобно причитал, эхо смущалось. Прижимался к сердцу, пережитое недоумевало. Менял гнев на милость, эхо сомневалось. Скука гасила насмешливые мысли, сгущался стоном отпор. Эхо отдавало всё, что приносил ветер, ожидало свежее дыхание.

            Каменный поток

      Искра молнии возвысила вершину над долиной со скалистой пропастью углубленную ледником. Увеличилась крутизна склона, подмытая дождевой водой. Ветер ослабил прочность несущих пород. Тяжёлый как гром камень лежал на пике. Сулил бессмертие. На него присела отдохнуть уставшая от полёта лесная завирушка, укрыться от бури. Завирушка слышала нарастающий грохот неба над головой. В сердце взвесила стрекот и грубо вскрикнула. Камень предвидел всё, кроме глубины падения. Покачнулся, щебень осыпался. Пополз по крутому склону вниз. Набирая скорость, голыш растил крылья. Ощущение свободы будоражило чувства. Отчленял блоковые породы в гул камнепада. Двигал россыпь обломков. Отруб руин превращал в безжалостный ужас потока гравия. Гордясь бесстрастной волей давил всё живое. Глыба души стойко переносила удары судьбы. Галька катилась следом, создавала конус осыпи у подножия горы на береговом обрыве. Булыжник не разбился, тяжестью, обвалил завал. По отложениям сполз на дно реки, образовав озеро. Стволы кедров выступили над поверхностью волны. Каменюка лёг вспоминать славные дни на острие утёса, где завирушка пела песни, которые не вернуть.

            Низовье небес

      С отпадающей хвоей сгорали звёзды на росе, глубинное величие выси качнулось, во всплесках ряби спрятался водоворот безбрежности. Тонуло глубина неба в Млечной реке, олень брёл к живому огню Звезды Утра. От невзгод кочевания ослабел, глаза погрустнели, до камней не доставали копыта. На Полярном перевале облака купали бока, олень опирался на ветер. Лунною метою страдания отмеченный олень жаждал оправдания у грозной пучины. Млечные ручьи назад в туман не текли, не входил олень в утекающий поток времени. Не тревожил муть вечности. Душа омывалась чистой волной, плоть вырождалась в болотной тине. В отражение глядел, со дна зенита видел новые небеса. За мечтой шёл на мелководное прибрежье зари, на ходу сливался с тенью. В кажущейся лени презренной лужи дрожали дождевые круги, на миг замер рассвет. Под перечет кукушки сердце приняло исцеление из глубин родниковой чаши небес. Спасаясь от душевной пустоты, с жаждой цедил недопитую судьбу из Млечного вымя.

            Обыденность пустоты

      У Солнца ослабли пустотелые крылья. Заросшая тропа утомилась от духоты, укрылась в брешь туманной судьбы. Изнемогая от жажды и бескормицы, по гарям и буреломам суетился медвежонок и выбился из сил. Лапы ходуном ходили, шею стянули жилы. У стелющегося деревца с широко раскинутыми ветвями присел. Кедровый стланик пышной хвоей укрыл в прохладной тени. Немного отдохнув, поднял голову и увидел на ветвях плоды. Перепачканными смолой когтями добыл шишку. Вкус орехов утолил голод и он осмотрелся. У корней кедра вытекал родничок, медведь испил живительной влаги. Хныкала оляпка, сквозь пустоты туч моргала Луна, белка грызла ядрышки, шелуха падала в низ. Зверь перестал дрожать от переутомления и понял, что сидя на опавшей хвое от измора не избавится. Большее тела, измучился разум. Стал любоваться красой звёзд, слушать шепот ветра, говорить с бурундуком. Мысли отдохнули, вернулись в плоть силы, в сердце страсти. Ум ленился думать, вера иссякла, устала душа. От отсутствия смысла меркло в печали грядущее. Как будто не в себе желала творить добрые дела. Сущность вздохнула, чутьё вело медвежонка в тайгу. Пятернёй очищать стезю.

            Онемевший гром

      Солнце боролось с безрассудством Луны. Дышать стало нечем. Желая расположить предков, неземные родственники посылали на стойбище в подарок медведя. Он ведал об иной жизни, уделял часть от своих долгих лет. После кончины зверя возвращали в звёздную тайгу. В дебри стряхнув тень, у Мать-древа готовили к жизни после жизни. Голову медведя насадили на ветвь очищенную от коры. Телу придали позу парящей птицы, на шее завязали узел судьбы. Крону с гнёздами сородичей украсили шкурками пушных зверей. Сознание качало нервы Древа. С дуновением ветра нетленная душа проснулась, бродила вкруговую. В шкуре-постели отдыхала, на когтистых лапах добиралась в прочий мир. Блуждала в пути по неведомым тропам, разыскивала родню, желала поселиться вместе с семьёй. В сердце онемел гром. Мясо склёвывали вороны, кости осыпались на корни. Зимовочную берлогу сожгла молния. В глазницах тлели угли. Гроза откочевала в другое угодье раздвигать угасающую надежду на горизонте мыслимой мечты.

            Кошель-мошна

      При перекочевках с одного места на другое таёжник разбирал и собирал чум. В постели золы разводил огонь. Из оленьей ровдуги шил мешочек для огнива и кремня. Крепил на опояске, охватывающей грудь ездового оленя. Украшал вышивкой подшейным волосом оленя и бисером. В центре пришивал пуговицу. По низу котомки пришивал ремешки с подвесками амулетами. Карманы для швейных принадлежностей, гребня и украшений не пришивал к одежде, навешивал на пояс. Без отдыха гнул спину в угодье, охотничью сумку носил через плечо. Кисет для табака, холщёвый пакетик для соли, пушное сырье, всё, что в жизни нажил, носил в дорожной котомке из меха. Документы и бумажные деньги для выплаты долгов хранил в свёрточке, плетённом из бересты и быть богачом, мечтал, минуя беды. В туго набитый живот кошницы-кормилицы прятал монеты. За все в жизни платил. С тайги много не брал, грызла совесть без зубов, гнела рассудок, расстраивала пищеварение, земля уходила из-под ног. Бедность провожал в туман стыда, защёлкивал замок мошны в лучах всходящей зари, под стать цене золота. Радость лишней не была. Лунная тень затворяла, Солнечный свет открывал путь вперёд.

            Облик совершенства

      Перелётных птиц манила дымка странствий, окрыляла мечта. Солнце примерило облик незрячей грозы. Безлунная ночь заставила стаю присесть на лёгкий шлейф кашкары. Сумерки сохранили обычаи гор, крепко привязала вьюрков к скале. Привычки крепили характер. Чувства рожали себя. Сущность пугалась разобщенности, мудрость юлила в глупости. Просветляло сознание, созидало нравы. Одиночество очистило случайности. Позволяла сиротам остаться один на один с судьбой. В темноте юрок предавал зяблика, не замечал ошибки. Отходил от правды, безвольно робел. Звёзды осветили отражение в зеркале озера, приручали разум к внешнему виду. Погружаясь в самолюбование, пуночки заметили личный дух. В обличье орлов ютились души сов. Обольщённые варакушки посчитали себя заоблачно прекрасными. В кураже любовались пухом, перьями, достоинствами, успехами, славой. Позабыли о гордости предшествующей падению, а шаги в наваждении к погибели. Совершенство Солнца изъяло величие тьмы.

            Чутьё чувствилища

      Солнце размокло в переливах облаков, туман нащупал тропу. Сухая хвоя скрипнула на зубах. Влажный ветер пробежал по трещинам бренной шерсти. За миг до сотворения маеты с размаху грянул гром. Зрела нужда о богатстве. Сломалось небо, озабоченное собственной судьбой. С испугу треснуло копыто, кости стали слабее кожи. На подъёме на перевал оступилась нога, сорвалась в пропасть, попятилась назад. Молния чиркнула крылом догорающий в дремотном чаде табор звёзд. Гроза заглотила лунную пагубу, родила расплывчатую тень. Дух кротости без возврата забрал суть пустот поминальных обид. Клятвенно всхлипывая, хищник затаился в печальной траве. Оплетенная ужасом стыла плоть. Когти вспороли скудость желаний на осколки мечтаний. Терпение отняло вожделение от осуждения. Стон возвратился эхом, обещал обман душевной нищеты. Пропал разум, утихли мысли, исчезла воля. Ворон земные заботы стряс с себя. Дождь размывал годовые кольца валежника. Чутьё чувствилища слушало тишину, в тлен осыпалось нечёткое время. Жизненные силы заполнили лохмотья сна. В истоке нового начала, олень не поменял шкуру, дух горел делать добро, сторонился злопамятства.

            Старое гнездо

      Оттепель победила зиму, тайга ожидала весну. Отзимовав в теплых краях, горлицы несли на перьях светлые дни. Вернулись к белоснежным гольцам родины. Не строили новые гнёзда, обустраивали старое в ветвях сухого дерева, посреди каменной россыпи. Отложили яйца и насиживали их по очереди. Ожидая пополнения семьи, защищали тайгу от вредителей. Птенцы оперились и начали делать робкие попытки к полёту. При порывах ветра влёт не получался. Слётышы ссорились с вдохновением. Не выдержав склочных испытаний, ствол с треском надломился. От испуга, слётки встали на крыло. Горлянки не ждали их на разбросанных родительских прутьях, отправили кормиться в плен чужбины. Лиса подбирала молодняк покинувший убежище. Создав неразлучную пару, горлицы жили в ней до кончины. После гибели одной из птиц, вскоре погибла и вторая. Бурелом заставил сизокрылок покинуть насиженное место. Сухостой вернул выскочек. Новый хворост желал оживиться гнездованием, встречая годовичков.

            Торопыжка рассвет

      Недоношенное зарёй Солнце нуждалось в помощи, рухнуло ниц с небосвода. Вершина содрала кожу с заблудшего облака. Луна обняла крылом завязь сна, оставив брешь в безверии ума. Защемилась душа, судорога погасила улыбку. Зажатый гнётом заката оленёнок-торопыжка остался, в чём мать родила. Под ярмом замерло забытье. Давила подпруга, душила узда, тёрло седло, теснила запряжка чувств. Чуя навьюченную мглой скорбь закрыл нутро. Видимость не совпадала с сутью. Ощупывал прошлое рассудок, обречённость сбивала с пути. Иго изъяна тяготило попутный ветер. Озарение звёзд победило падучую судьбу. Бремя света успокоило сердце, вывернутое из груди. Слепота осветилась лучом мечты. Душа очнулась, отбросив пелены тьмы. Обретая чуткий покой, непоседа вышел из мрака погибели к плодам, угодным для жизни. Не греющие тело миражи рассыпались в прах. Бездумно суетилось время, запрягало грядущее. От потерь болело сочтённое зло, исцелялись сомнения. Изнанка сиротства у последней черты бытия сберегла ожившую волю. Рассвет выпороток вышел из тщеты. Невзначай утро прикоснулось к кормящей груди Луны. В глазах зари заискрилось счастье.

            Рыдание небес

      Огнерогий закат угас в синеве поднебесья, ветер воспоминаний окреп. Мечты звали к вечным звёздам. Сомкнула глаз Луна. Одичало суровое сознание. Страдания вернули совесть. Молния искрой тронула душу тучи, зарыдала гроза, гром замер на вздохе. От страха жалобно вскрикнул чибис. Эхо заныло от невидимых шагов предвечного зверя. Вопли вызвали боль чувств. На дне отчаяния мелькнула тень надежды на обновление облика живых. Скинув пламенный покров, туман обвалился плаксивым дождём материнских стенаний. В безумстве чувств отчаянье унялось пред водяным пастушком. Плач без причин угнетал ум, скреб нутро, угадывал поступки. Привкус горечи отравил сострадания, грел сердце. Ворон клювом долбил в скальном хребте мозговое ущелье. Волнение очистило терзания души. Молочным удоем роса легла на паутинку невозвратной тропы. На сердце облачного оленёнка стало легко, он прослезился. По гроздьям брусники рассыпалась неразгаданная тайна слёз зареворогого младенца.

            Нервный узел

      Посохом шамана был жезл из верхней половины левого рога оленя с тремя боковыми отростками. На выростах знаками детально изобразил особенности пространства, включая Верхнее, Среднее, Нижние ответвления. Над хаосом выделялись двенадцать вселенских слоев, пронизанных звёздной рекой текущей по Млечному пути. Исток брал начало у Полярной звезды и уходил в Нижний отводок. По мерцанию метеоритного потока проникал в другие приросты к проводникам душ. Средняя поросль означала стойбища оленеводов, закольцованных из трехслойных троп в небесный, ближний и всеобщий нервный узел. Верхушки сточил на конус приростки и обозначил горы - места обитания хозяев тайги и вместилища духов помощников. Подземелье поместил у основы ствола. Обратной тенью расчленил по вертикали на ярусы веры. В сердцевине стержня, вырезал гнездо и насадил символ власти на древко-трость. Расшил шкурой с ноги оленя. В видениях колотил Луну, убирал унынье, разглаживал морщинки, навевал мечты в кладовую Солнца. Очнувшиеся звончики помелища приносили удачу всем. Кто искал тугой ветер на нехоженых тропах выше нетленных звёзд и жил в согласии с душой.

            Залежи каменьев

      В рваную кожу мглы по бесплодным выступам ледников ушло закатное Солнце. Ночь лязгнула устами ветра в седую глотку совиного дупла. Со стиснутых залежей каменьев сипуха вспорхнула в высокое небо, надеясь напиться из Млечной волны. В онемелость пустоты взвыл поджарый волк. В клюквенном озере лось испугался моховой бороды. На гребне суши уснула сестра облакам тетёрка. Страж жизни медведь когтем отряхнул пушинки с тальника и залёг в наросты мрака. Кормчий ум зенита несказанной тайной затуманил лик судьбы. Водопадная слеза сорвалась в звездотечность ручья. Обитатели тайги подняли хищный зов тяжелей валуна. О сутулый хребет гор оступился метеорный поток загаданных желаний, в облаках завяз лунный зуб. Вернувшись из бесплотных странствий тела, судорожно вздрогнула ясновидящая душа. Леденящий кровь дух шёл в простор звать зарю. Рассветное утро раскинулась золотым торжищем. Вьючные олени чередой тянулись за запасом солнечного света и тепла для гнездящейся днём неясыти.

            Знамения рока

      В отблеске пламенных зорь убаюкалось Солнце. Звёздами зацелованная Луна растревожила мысли заплутавшие в выси. На перекрёстке разлук окрылённый верой ветер встревожил гром. Выходя из тени, олень равнодушием заштопал душу. Взахлёб сопя, нетленность очернил пагубой злости. Застигнутый в неразумие, испугался осуждения, поклонился грозе. В обители облаков молния нещадно разверзла пасть, искромсала на отрепье сердце. Олень отгадал знамение, в иную ипостась запретов цедил огонь чрез душевное сито. Расплескал сожаление, вытравил страхи, стёр обиды. Очистил беспечные мечты, виновато канувшие на земную твердь. Из бездонного нутра наружу выудил обманутый смысл. Щупал закраины, пытался достучаться до чувств дарованной жизни. Без права на новую попытку исправлял ошибки, безоглядно шагал ввысь разбросанных камней к невесомой совести. Не винил рок, написанный на роду, сам устраивал свою долговечность, делал добро и получал одобрение планет. В пепле первоосновы возгорелась искра предопределения. Рвал ленту времени, распахнутый разум порочность уравновешивал милостью. С края судьбы сон наугад осыпался в небо.

            Нетленная искра

      Над каменным зевом утёсов облачный хворост выгорел от зарока любви. Ветер крылом задул звёздные очи, ресницы тумана уснули от боли зачатья. Глубью живой открыл зенит теплую зыбку младенчества над необхватной тайгой тайги. Цветик аленький, нетленная плоть от плоти небес озарился мимолётным сполохом. Хвойный омут оделся в паутинки лучистых комет. Между обагренным страданием естеством и изменчивым духом разорвался рубеж. Оставив немощь, искра не превращаясь в пепел. Облачилась в нетление, стала иным огнём. Всё вокруг дотла сжигая, горела душа света. Отблески грозовых лучей замаячили по ущельям, обнялись нагие кусты тальника. О скалу сломал копыто громовой лось, Прикинулась невидимкой ночь. Солнцеликий олень поцелуем слился с устами седоволосой волчицы Луны. Большая Медведица косматой пятернёй остановила душу бурундука грызущего сухожилие зори. Расцвело облетевшее время, открыло яркий узор в орлиный полёт. Мох на трясине болот прогрелся солнценосным рассветом.

Файл:.jpg

            Повелитель светил

      В каменной россыпи снежный барс расположился в засаде, ожидал появление призрака духов - парнокопытного из рода Горных козлов с пологими на лбу рогами. Трудно выслеживался диковинный зверь. Посланный с отвесных вершин он, как хитрый прищур Луны, был красив и добр. Разнюхать его в обломках утеса помогала смекалка. Поодаль кружил ворон, читал мысли ловца, про себя улыбался. Знал нрав незнакомца, водившего дружбу с орлами. Барс устал ждать и ушёл с пешей охоты в логово, валуны опустели. На скальный уступ с хорошим обзором вышел козерог. Шагая по гребню скалы, приблизился к орлиному гнезду, лёг перед орлицей, на неприступный карниз положил лик. Преданными очами уставился на птицу по утрам будившую зарю. Взгляд был полон восхищения. Привязался к орлице, привык в тишине любоваться движением крыльев повелителя Солнца. Летающая подруга дорожила дружбой и хранила тайну закатов и рассветов, предупреждала об опасности. Уберечь секрет не удалось, молва выдула наружу не ровное дыхание. Ловкач вошёл в мир вздыхателя. Напав на след властителя звёзд навещающего владетеля ветра - куропатку, изловил обожателя красот.

Файл:.jpg

            Крыло времени

      Удача ползла гусеницей мотылька по сухостою. Солнце летело перелётной птицей. Луна ночь за ночью скучно и вяло скользила на брюхе по снежнику. Рассвет прыжком вскочил на спину оленя времени сшибить рог холода. Олень ударил хвостом морозную мглу, обуздал свежий ветер перемен. Дал крыльям судеб раскрыться, быстро сменять явления природы, перьями лучей укрывать от напастей побуждение правоты. Минуты сочились сквозь ненастье, металось меж звёзд, острыми зубами глодали скалы, разъедали камни, утекали водой в ледяные проруби. Раскрывали тайны вечности, совестью выжигали дотла сердца, опаляли безумие душ, освещали во тьме тропу. Взлетая от счастья, пожирали пух тщеславия, укрощали корысть. Время от времени дарили надежды, рассыпали мечты. В стихии страстей злобных зверей дышали ровно. Сквозь царапавшие когти гордости не утратили чувствительность. С боязливостью невесомости на окрепших пушинках оперения миг по жизни нёсся от беспечности к бдительности.

Файл:.jpg

            Олений лось

      Оленей неотступно преследовали волки. Таёжнику удалось отогнать стаю, накормив мясом добытого лося. Бросив обессиленного оленёнка, стадо ушло в горы. Стенание малыша задело до боли ранимую душу. Замученного погоней телёнка взял на руки, осмотрел раны и горько зарыдал. Оставить погибать увечного кроху не смог, стал лечить. Готовил еду, кормил друга. Оленёнок боялся потеряться, ходил по пятам, вступал след в след в воду и слякоть. Освоился и не погиб. Понимал добро и зло, как человек в шерстяной рубашке. Таёжник оберегал оленца от хищных тварей с когтями и клыками. Спутник с разумом и речью, не лишённый морали подчинился человеческой воле. Новое зрение ограничило естественную свободу. Прирученный олень окреп, стал помощником. Средь звёзд лукаво щурилась Луна, в лютый холод горы оказались за пределом сути. Сквозь чёрную пургу олень вывел голодающих людей к зверю Падающей звезды. Таёжник обошёл торчащие изо снега рога, под бой в бубен произнёс заклинания. Ледник треснул и появился костяк сохатого обросший замороженной плотью объёмом в шесть котлов. Пища дала стойбищу пережить зиму, в сердце заиграла кровь.

Файл:.jpg

            Испуг младенца

      Нечаянно хрустнула хвоя. Оленёнок выскочил на тропу и испугался зверя, царапающего камни. Малыш засорил глаза и спрятался в жёсткой траве – волчажнике. Худела Луна, будто волк нутро грыз. В сумерках телёнок не мог оглянуться назад, от ужаса дрожал телом, скованная льдом замерла душа. Засохло рыдание, стон замер в горле, копыта топтали мечты, не стало сил бороться с боязнью. Смятение притихло. Изумлённо глянул в зрачок Солнцу. Обратился к очам Луны с просьбой забрать неотвратимые муки, бред заменить сном. Судороги свели ступни на следах волка. На смех судьбе рванул головой со скалы в волну событий, но оказался в руках человека. Таёжник очистил шкуру волчьей ягодой, в заговоре от испуга отослал недуг туда, где обитала волчица-сука. Окурил дымом от волчьей шерсти, промыл раны водой под созвездием Большая Медведица. Оленёнок открыл сердце, с тенями туч из него ушёл испуг. Ум вырвался из кошмара. Без опасения за шаг вперед, на шею исцелённому оленцу повесил волчий клык.

Файл:.jpg

            Нечеловеческий зверь

      Покосилась Луна, проснулся задремавший бубен Солнца. Олень-подвеска, достающий верхней губой зенит, а нижней - ущелье соскочил с шаманского нагрудника и пошёл гулять по ветру, но копытами проваливался в трясину желаний. Рогами сгребал комья туч на высокую гору среднего мира пригодную для жизни зверей. На вершине осели орлы поддерживать небо. Олень впопыхах засыпал щебёнкой яйцекладу. Царь птицы обиделись и улетели ввысь на клювоголовую шашку шамана. Разоритель гнёзд под крыльями верхнего мира одряхлел и потерял зубы, собирая яйца. Отжив повинный век, погрузился в болотную жижу и поменял облик. Стал духом нижнего мира Олень-Земля. Конечный во времени, не перерождал ход жизни, прятался от солнечных лучей на дне вечно горящих рек. Грыз скалы, ел камни, глодал мох, растущий в мерзлоте. Разрывал русла ручьев, обваливал берега в половодье, трещал льдом при ледоходе, шуршал камнепадами. Ветвистые рога выпрямил. Бренные души встречал у потустороннего проёма. Обитая в разных стихиях, подземным рёвом вызывал землетрясение, оставлял след от обвалов, бодал туманы, отдыхать приходил к поясным подвескам шамана.

Файл:.jpg

            Дождевое солнце

      Прикрыла веки Луна, тайга отощала, звери исхудали, горечью пропитался мох. Не насыщала пища, не согревала шкура, не утоляла жажду вода. Таёжник сменил стойбище. С семьёй прошёл неодолимые преграды, остановился в долине сжатой горами. Старика-оленя подарил предкам-деревьям, срубаемым для постройки чум-жилища. Усохшее сердце просило дождевое солнце дать силы жизни семенам растений. Шумели привески-амулеты, светясь огнем, взирали с деревянных наверший головы птиц на обычай угодить духам вершин. Смешивая жир с золой, на утёсе рисовал оленя, на невидимых крыльях летящего ловить грозу. Верхнюю часть тела с рогами молниями – свод неба, нижнюю с громовыми копытами – корни земли. Славил цветущие облака с дождинками на ресницах скал. Вкушая плоть, хвалил питание рек. Человек стал подобным оленю-кедровке, тайную душу жертвы-дара превратил в покровителя стада. На щедрых останках взошедший ягель растил их завязи звёздную невесомость.

Файл:.jpg

            Урожай разума

      Таёжник заглянул в более величественную небес глубь души. Озарённое сознание постигло дно, учило понимать сердечные мысли, сеять в тайге семена мудрости. Опираясь на природные условия, тонул в заботах, терял в сорняках урожай разума, устремлялся вдаль. Добывал соболей, овладел ухищрением. Поднимал на берлоге медведя, распознал хитрость. Сомневался, можно ли за добытых зверей приобрести здравость, подобает ли смышлено вопреки сужденьям промышлять. Заставляла охотиться, выручка надобная для пропитания семьи. Рассудок помогал преодолеть проблемы, рождал мысли. От избытка добытой пушнины счастья не ощущал. Оскудение угодий приводило к обнищанию родни. Хлопоты в бескормицу открывали очи. В свете лучей видел, чем больше рассыпал зерна ума, тем сильнее нужда грызла сердце. Задумался о прибыли и убытке. По счёту достатка – меховая зверушка равнялась прожитой недели, добытый медведь - как прожитый месяц, ни больше, ни меньше. Солнце заходило и всходило, грело и знобило ростки честности. Умножались плоды ума и вздора в урожае добра и зла, заполняли до краёв таинственность духа.

Файл:.jpg

            Щедрость радушия

      Зверолов кочевал, все силы отдавал для достатка в тайговой семье. Постоянно жил в угодьях, вечером на костре пёк обычную лепёшку из пшеничной муки. За ужином разрезал её поперёк, мазал брусничным вареньем обе части. Верхнюю румяную долю ел сам, второй потчевал гостивших рябчиков. Кедровая сойка сдружилась со щедрой душой, заступались за него, была крепкой спиной, верным помощником в охоте. Если птицы не прилетали, кушал кусок лепёшки утром. Вскоре заметил, что вторую половину оладушки забирал медведь. С аппетитом съедал её и продолжал путь по дикой тропе. Упустив уважение таёжник чувствовал себя обманутым. Для не приносившего никакой пользы зверя, положил порцию блинчика лишенную ягод. Истекая слюной, медведь разорвал немного подсоленный хлеб и опечалился. Он считал себя беркутом и загонял изюбра на неприступный для собак утес. Притаившись в засаде, выводил на добытчика кабаргу. Человек осознал вину перед другом. В сердце осела досада, вернулось радушие.

Файл:.jpg

            Родимое радение

      У оленухи на свет появился маленький оленёнок. Стадо обожало бойкого и смышленого бычка. Порыв ветер кружил малышку по стойбищу. Задыхаясь от изумления, подросток сошёл с родительской тропы. Познавал мир тайги, вспоминал о кормилице. Учился видеть сильные стороны ума, умение выражать любовь родным. Обдумывал наставления, но попал в превратности волчьей западни. Недоросток убежал от хищников, но получил жестокие ранения, лишился дара речи. Душу скребли прокусы, слух не внимал советам птиц. Мать нашла юнца обессиленным и улыбалась, решила быть рядом с неразумным ребёнком. Покачиваясь на ветру, пытался встать, ноги онемели, бедолага упал с копыт. Родительница рядом радела, слезы текли из очей. Положив голову на увечье дитя, отметила то, как хорошо вместе кочевали по ягелю, языком залезала шрамы. Чуя себя в окружении заботы, оленец ухватился за поддержку. Слушал утешающий стук сердца матери. В ушах ожила мелодия нежности. Изодранной плотью прильнул страдающей матери. И свершилось чудо. Почуял, сердце отстукивало ритм, не произносимый губами. Трепеща от радости, на душе у него стало прекрасно.

Файл:.jpg

            Сплочение душ

      Всё зарождающееся в сердце было неотъемлемой частью целого. На пути в туманной мгле у солнечного оленя учился человек. Сгибаясь от ветра, повторял черты характера, склад мысли, отражал единство многообразия. Владел телом и делами, брал смелость и оптимизм, разум и чувства, прятал слезу. Глядел очами, замечал сознание. Совмещал гнев и радость, спад и удачу, уныние и веселие. Был ласков и груб, лжив и правдив на лунной тропе, но всегда выручал друга. Голос направлял на оленя и в себя, осязал суть. Мысли, мечты, надежды, опасения делил с наставником, общей делал душу. Обходя провалы безволия, трудился для развития маточного стада. Попятные манеры смущали пустотой. В согласии с оленем и с собой, искал решение проблем, больше узнал о своём нраве. Знал, что в тайге олень - это брат и отбрасывал суетное, сохранял полезный дух. Изобретал новый быт. Придавал смысл и порядок миру звёзд и вещей. Видел, слышал, думал, говорил, поступал, владел собой и создавал себя для кочевого уклада на жизненной стезе.

Файл:.jpg

            Заревой огонь

      С утра Луна взошла вместе с Солнцем, оленёнок безрассудно растрачивал юность. Весь день объятия лунного света отражались в зрачке. Поцелуй влёк заманчиво, играла в жилах кровь. Страдая от гордости, не замечал небесных красот, на неверном пути поскользнулся на камне. Окунулся в око напротив, захлёбываясь тонул, понял короткость вдоха. Не знал, что будет в этот миг, что будет завтра. Вернёт ли время загадывать желания. Утопая в бурном пороге страстей, от горя схватился за лунную дорожку. Сжалившись, Солнце кончиком алого луча из стремнины швырнула его в тень. Смеясь, Луна отвела глаза, прошла мимо. Оленёнок стряхнул со шкуры капли на траву, посмотрел на одну из них. В застывшей слезе первой боли отразилась сущность любви. То же происходило со временем, миг обладал скоротечностью мечты. Росинка стала мирозданием, отразила устремления, микромир сущность. Оленёнок не ведал, чем закончится очередное выживание. Пока длился его срез, стал ценить внутри и вокруг каждый момент, каждую секунду, каждую веху жизни. Остудив на губах жар, от избытка чувств, вздохнула нагая Луна. В туманной одежде у ног Солнца играла с заревым огнём.

Файл:.jpg

            Огненная трава

      Туча сорилась с громом, дождём опрыскала очи молнии. Сухолесье робкой улыбкой встретило пламя пожара. Дым сочился укорами пепла. Не помня себя, куропатка ужаснулась. Бурелом шатался, камни сыпались, ручей вскипел, треснул валежник. Зола звала на помощь ветер, страстью налилась цветочная Луна. На погорельце-проталине ожило вылущенное грозой зёрнышко. Пророс зачаток, в просвет облаков направил стебель, отростки глотнули жадно воздух. В лучах Звезды утра распустились бутоны, в душистых цветах перекувырнулась Луна. Рассветное озарение воспламенило лаской лепестки гаревика. Под веком Солнца красная стихия надежд качалась над чёрной изгарью души, синеву неба отразило в сердце. Огневая краса покрыла живым ковром опустошённые уступы гор. Смиренным обликом кипрей манил цыплят к покинутому гнезду, нектаром возбудил опыляющих мотыльков. Пыльцу оставил на губах закатного Солнца упавшего росой в дебри. Нагар пророс посевом хвойных завязей. В сумерках огненная трава трепетала подобно пламени заре, поднималась к целующимся звёздам. Неземными чарами нежный пыл огнекрылого цветения, превращала в сияние радости.

Читать книги о Тофаларии

• Читать книгу "Ленточки странствий"
  

• Читать книгу "Ловец Солнца"
  

• Читать книгу "Катышиндигеру"
  

• Читать книгу "Тропа в рассвет". – Иркутск : Артиздат, 2020. – 400 с. - pdf
  

В добрый путь

      Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич