Отпечаток неба

Версия 16:38, 10 апреля 2024

            Гордость денной Луны

      В истоме грёз Луна решила дружить с надменным Солнцем, в лучах воссиять невестой на небесной свадьбе. Звездой утра украсила восход, взгляд Солнца не заметил дар её. Луна росла, гордое сердце не признало полноту чувств. Не торопясь с ответом, в алых облаках Луна называло Солнце светильником. Слава Солнца пережила рассвет. В зените почета о сердечном пожаре Луны не вспомнило. Любовью согретая Луна на дневном небе взлетела ровно напротив недоступного Солнца. Не ведая опасений, подарила вестницу ночи Звезду вечера. В слепящем огне сбилась с тропы и обиделась, что рядом с Солнцем её не видит звёздная вереница. Нетленное Солнце ушло искать мудрость в сновидениях, Луна раны лечила светом. Не думая о величии, в полнолуние они встретились, любовью на расстоянии разделив наедине счастье общего небосклона.



            Мираж памяти

      Оставив за спиной туман, олень сбился с пути в сумерки. В подспорье выси и блеске ледяных полей на отвесных скалах почуял озноб. Тянулся до вершин, устал на крутом подъёме, терял почву у ног. В кривой иллюзии света мечта тонула в мираже памяти. На скальной стене смутно мерещился осколок Солнца. Олень поменял нить судьбы, больная совесть затерялась в каменной россыпи. Сознание отразил в летящем ветре, видимые валуны качнул хороводом призрачных созвездий. Устремился узнать то, без чего не обойтись. Цеплялся за то, за что можно держаться. Забыл то, что не вернуть обратно. Миг метнул молнию. Сердце слушало пылающую от счастья душу. Красота явилась отражением переживаний. Не судил о том, каким видят этот мир очи, если им не дано смотреть душой и замечать чувства. В погоне за ложью надежд, не поверил в видение и победил ненависть и страсть навеянными снами. На крутых склонах боролся за смысл и обрёл покой. Заглянув в отражение разума, никогда не изменял Млечной тропе.



            Пылкая огневка

      В череде солнечных воплощений, из отложенного у основания шишки зародыша, открыла свету душу гусеничка. Мечтательно посмотрела на подскоки и перелёты жучков. Бедняга лишилась голоса, прыжков, полёта. Переползая с хвои на плод, не сетовала на судьбу, не завидовала смоляной галлице, не ревновала сосновую совку. Вгрызаясь в чешуйки, пережёвывала орех. Из паданки на зимовку личинка спрятала голову с затылочным щитком в тень хвойной подстилки. В оттепель выползла на смолистый побег, ткать шёлковые нити и укуталась с ног до головы в блестящую оболочку. В сумраке лунных откровений очнулась бабочкой. Сбросив гнёт кокона, вырвалась на волю чувств. Взмахнула куда-то зовущими передними подкрылками, сердце рвало пламя. Косым поперечными отсветами полос и мерцанием каймами створкой определила, где порог первозданного света. Задними крыльями воспарила ввысь сквозь сети порывистого ветра. Поочередно взмахивая сверканием крыл, перелетела сквозь суету вспыльчивых птиц. Влюбившись в душевный подъём небес, огнёвка вдруг улыбнулась подобно вспышке неистового горения, не знающего покоя, желаний, забот.



            Ловушка мышления

      Таёжник не трогал соболя с выгоревшим, потертым и начинающим падать волосом. Выходя на огневую охоту, ловил хищника без выстрела. Поджигал хворост, угар охватывал каменную россыпь, выкуривал соболя из укрытия в сеть. Из дыма и пепла бежал пыл, оставлял след зверь. Обжигая руки, таёжник догонял счастье. В гармонии стихий соболь обрёл покой в груди, стал подобен окружающему миру. Его было ни ранить, ни сдержать. Шёл чрез воду и скалы, ступал по льду и пламени. Обойдя ловушки мышления, растворился в дебрях, словно душа духа гор. Таёжник рассердил духа земли, упустил что-то важное, не добыл то, что желал и зашёл в тупик. Заклинал раскаяние ветер, советовал любить тайгу, узнать смысл жизни, проходить затмение. Над кедром повис защитный оберег Луны, человек разложил костер. Натаивая над огнем в котелке снег, вскипятил чай. Думал о мелочах, открыл сердце, очистился от смрада алчности. Мозг играл с душой. На досуге осознал, что от искр и чада портится пушистый мех.



            Избыточное бремя

      Потяжелело закатное светило, по спине пробежал холодок. Таёжник хотел лучшей жизни и на перевал нёс толстый вьюк, в котором были меховые шкурки пушных зверей. Не было заработка, кроме добывания пушнины охотой, но ноша стала увесистой. Олень долго шёл по глубокому снегу против свирепого ветра на гору и в пути околел. Обжигал щёки мороз, давил вниз невыносимый груз, отнимало здоровье вечное бездорожье. Голос разума твердил, уменьшить излишнюю кладь и таёжник стал к деревьям привязывать соболиные хвосты, чтобы задобрить стихию. Сгорбившись под поклажей, боль в пояснице стала нестерпимой. Соблазн коварно вёл вперёд, бремя испытывало на совестливость несчастного человека. Падая в истощении, вдруг осознал, что ничего не имеет и ничего не желает, кроме избавления от мучения. Собрал остаток сил и у места, где с ним случилось несчастье, оставил истрёпанную вязанку соболей тайге, она нуждалась в них больше, чем он. Старался свыше меры нажить в трудах много счастья, оно оказалось гнётом терзаний. Сбросил с плеч избыточную обузу, налегке доковылял до стойбища. Ощутив внутри себя особенную чистоту, таёжник выжил.



            Отклик разума

      Таёжник по велению сердца жил одиноко и недоступно. Лицо его осунулось, руки и ноги покрылись мозолями. Готовил пищу на огне костра, одежду шил, тропу мерил поступками. Пел личную песню голосом подобным звону ручья. Родня звала его на стойбище, он отказывался. Где безумствовала корысть, там нервы дрожали, шёпот рассудка стихал. Игнорировал доводы, меняющие его мнение о судьбе, в безмолвии давал сознанию время тишины. Наблюдал за животными, реагировал на писк, понимал вскрик сойки. Слышал вопль опасения при выводе потомства и вой алчности волков. В падёж оленей от бескормицы, внимал рыку росомах. Несмотря на опыт, вникал в чувства - язык души. Смущался прилёту дрозда зовущего счастье. Огорчался отлёту со звуком печали. Подражал ветру, целиком отдавал себя духу гор. Пестовал волю ума - стража души, забывал о тленности плоти. Замечал изменения неба, заоблачный разум возвышал отклик грома поучением грозы, помогал выйти на ожидаемый путь жизни за грань бытия.



            Невозмутимость смысла

      Седому вожаку проникнуть в сердце волчонка было не легче, чем пройти через ущелье. Легче познать небо, чем вникнуть в намеренье щенка-подростка. Менялись местами времена года, день и ночь. Непроницаемый хищник глубоко скрывал чувства. На вид неспешный, по натуре вёрткий, внешне груб, внутри мягок, причудливо неуклюж, на деле ловок. Невозмутимым взглядом, в душе неутомим. Сдержанно и всерьёз постигал полноту жизненных переживаний. Стремился к величию, как жаждал пить, но бежал от наводнения. В переходах испытывался на выносливость. В вылазках на услужливость. В поручениях проявлял преданность. В бедствиях пестовал смекалку. В темноте развивал инстинкт, на тропе нюх, в драке ощущение боли. Страхом испытывал доверие; в стае ревность, на отдыхе не изжитые чувства, на охоте выручку. При разделе добычи растил совестливость. В опасности крепил хладнокровие. Отключал эмоции, не ломал судьбу. Сердце не трепал ерундой. Жестокий мудрец помнил об одиночестве, думал об успехе, не обрушивал счастье. Пройдя школу проб и ошибок, волк не злился от обид, учиться прощать. Рядом с медведем судил уместность привычной скуки, мечтал проявить храбрость.

            Млечник неедкий

      Из небытия Млечного Пути распростертого по небу грибы снизошли звёздами на землю создавать плоды мудрости. Придали смысл и порядок почве смешанной из воды и камней. Грибницей оплели корни кедров, разрушали остатки хвои, превращая её в перегной. Споры трутовиков развились на ранах в коре деревьев. Ржавчинные покрыли листья и стебли. Прорезав скалы печатью судьбы, опята росли звёздчатой россыпью в форме Большой Медведицы. В дремучих дебрях медвежонок питался растительной пищей, пил росу, лежащую на моховиках. В лунном мерцании чуял съедобные рыжики. Ядовитые поганки выставляли плодовые тела напоказ, груздь долго искал. Лечился не вредными мухоморами, огорчался послевкусием. Любил вкушать покрытые слизью млечники. Пришёлся по вкусу терпкий вкус гриба с запахом лакрицы, привлекало лакомство прозрачного молочка. Сквозь белую дымку небесных сливок зрели в уме плоды сладких мыслей, приправленные живицей. Сыроежки дарил белкам, лосям и синицам.



            Скала предков

      Олень сохранял силу молодости, в старости одряхлел, стал думать, как тихо, без обиды покинуть земной мир. В буреломе прожитых лет оставил тревоги, пришёл к скале предков искать безмолвный покой. Стена со знаком Солнца узнала векового знакомца. Выступом сумерек защитила от волка. Спокойно впитала дождь, осыпала талый снег. Безмятежно обняла туман, смирно отбросила тень. Покорно пригрела конечную тропу, кротко встретила грозу, сурово подстегнула ветер, беспечно разбила волну, сгладила створы трещин. Олень не проклял судьбу, назло внутреннему разладу пожелал стать твёрже камня, очиститься как утёс. За низкой пятой виделись недостатки. За высокой глыбой проступала неизведанность. Пошёл на вершину взглянуть, что за ней делается в ущелье усопших светил, где перерождались в муках погасшее души. Избив мудростью намеренья, поднялся на пик погребения. Не навредив бескрайнему хороводу звёзд, прилёг отдохнуть в объятия холодной зари, отрицая наотрез жизнь. Лунный луч коснулся просвета в летящих облаках на закатной стороне неба. Сын Солнца в вечность сияющей мечты отдал стук любящего сердца, замолк недвижимо в чёрном трауре ночи.

            Осознание мыслей

      Сухопутный олень кочевал по горным хребтам в поисках свободы и устал. Ненастье навевало на него грусть о будущем. Испугался воспоминаний и повода изменяющего жизнь к худшему. Оглянулся вокруг, увидел тщетную суматоху под единым небом. Осознал стирающее тленные очертания небо это всё, он сам - ничто. Внял знамению звёзд, ведущих в честную жизнь, пугающие события потеряли пустотный смысл. На пике горы расслабился, ожидал пробуждение рассветного времени. Заря чистила сознание от мыслей, но появись другие. Исцеление сменила радость. Изнуренность меняла сила привычки, истому гнула воля. Порывы рушили спокойствие, уверенность крушила сомнение. За добро отдавал душевное тепло. Из чувств начинал поступки, в серости утра не кривил на судьбу. Оказалось мало пространства в сердце, понимающее суть о всеобщем существовании. Хорошее стало основой счастья. Создал пространство в душе, восстановил сущность, затем двинулся в путь осмысленно решать бренные трудности.



            Огниво души

      Боясь тёмного безразличия и ветреных грёз, огниво Звезды утра ударило в сердцевину кремневой горы. Неподатливая вершина ощетинилась зазубринами, тень заледенела. Забыв мечты, камень терпеливо сносил удары рассветных лучей, волю сжал наперерез щемящему отчаянью. По бороздкам сочился брезг, треск срывался на надрыв. Содрогаясь задирами, полагал, вмятина не всерьез. Окаменелые чувства забыли сласть вздоров безответной любви, щербатый камень пылать не хотел. Натыкаясь на прохладную чёрствость, забоина не тушила тление в душе. На грани светанья увидел кремень, разрываясь в золу, кресало извлекло зарю из суровой бездны неотёсанной тьмы, мерцало отколами, чахло надломами. Не замечая обид, запальница столкнулась на прощание с зубцами скалы. Раскалённое счастье высекло отзывчивую искру из тверди кремня, воспламенило пыл надежд. Страсть сожгла прожилки туч, улыбнулась глыба неба. Терпение вознаградилось восходом зажжённого Солнца озарять таёжную окрестность. Основа огня - сердце и исток искры - душа вместе понесли тепло и свет высь под остывшие осколки звёзд, Скос Луны удалился в пространственную вечность.

            Самоотражение

      Захлёбываясь льдом, озеро устало отражать небо. Чувства отдала снегу, наткнулась на скальную стену. Собрала опавшую хвою, исказила тучу пропахшую переменами. Гадала на песке, стучала волной о камни. Дрожала вместе с кривоногой тайгой. Пенные брызги швырял всплеск, закат вспыхнул в каплях. Мелкая рябь обманула забытьё болота. Заглянула внутрь души, дно в сомнениях не потеряла. Прозрачная вода отразилась в вихре небес, танцевала меж облаками. Соединила пространство мутной струи с внутренним бунтом слёз. Небесный покров кружил меж перевалами, из тумана творил капканы. Озёрная гладь волновалась между берегами отблесков духов, искривлением прижалась в самовосприятие. Хмарь дала случай буруну в одиночестве думать. Отдать сердце на хранение в руки осмысления. Скалы разобщились, вершины выросли из тени друг друга в зенит. Усыпанная звёздными блёстками зыбь смотрела на Луну, пытаясь найти в ней своё отражение. Не исчезая в заводи, преломляла покой в суету разных сезонов.



            Опрятный щеголь

      Из-за туч мелькнул луч, надеждой воспламенил закат зари. После охоты пушные звери поглощали плоть, птицы кормили птенцов. По зарастающим гарям мимо мышевидных грызунов бежал горностай в великолепном меховом наряде. Кушал раз в день более крупную добычу. Предпочитал голодать, чтобы не замарать шубу подобную отливу лунного камня. Менял окрас в зависимости от сезона года, к зиме стал полностью белым, кончик хвоста оставил черный. Пушистый чистюля лакомился ягодой, осматривал кладку в гнезде глухаря. Доверчивые куропатки сами шли в коварные лапы чарующего хищника. Добычу поджидал в засаде, совершая стремительный рывок, заставал добычу врасплох. Отведав свеженину хомячка, отдыхал в его жилой норке. Восход Солнца растопил снег, ухоженное убежище заплыло подтаявшей грязью. Белоснежный зверёк, стараясь не пачкать шерсть, замешкался и прозевал нападение лисы. Уткнувшись в дёрн носом, горностай хватал воздух взахлёб. Слетелись вороны, лисица от изумления разинула пасть. Ветром выскользнул мех из клыков. Опрятный щеголь пустился стремглав прочь от злобной страсти, не запятнав безупречно пушистую чистоту.



            Древо долговечности

      Ветер пел песню о неувядающем древе, цветущем в потоке времени. Кто питался его плодами, никогда не старел. С болью в сердце, олень исходил вершины, искал лесину с негасимыми дарами. Камни точились об воду, годы проходили в походах, закаты шли в небытие. Устав от невзгод, судьба возвращалась в прах. Удерживала затея получить нетленность покоя. На краю пропасти в вездесущей дымке нашёл иссохший стланик, корневище напитал искромётной радостью. Ожившие ветки распростёрли хвою в бесконечность. Открылся предел совершенству разума, истина созрела в рассудке, совесть зародились в уме. От счастья игольник зацвёл лепестками, лапник пробудился мыслями, хворост ожил памятью. Опад увенчался письменами небесных светил, изъятых из законов тления. Воля затвердела знамением сеющим семена, олень вкусил плод духа, снял с неба звезду, исполняющую желания. Древо долговечности, обратно взяло искру испепеляющей сути, мотивы поступков, вечные тревоги, смысл пылкого нрава души.

            Исток души

      Солнце бодро светило выше небес, олень шёл вверх к питьевому истоку. Звери припали к искристой волне сухими губами, с жадностью глотали студёную воду. Ветер внёс смуту в питье, замутил глаза поднятым со дна илом. Пугаясь болезни, звери в досаде плюнули в заболоченную лужу. Закатное Солнце тошнило. Не достойное оскорбления грязевое болото не утоляло жажду, губило осадками. Рвотой залитая сель, ушла от попрания под камни курумов. Кровь сердца дышала сознанием. Взойдя на перевал, олень испытал жажду. Желание пить заставило подойти к иссохшему руслу, свежесть течения иссякла. Стал расчищать наплыв струи, вытекла мокрая слякоть. Дух захватило, звери лизали тягучую грязь, друг друга губили. Насилье родило стеснение. Лунная тень сквозила по нервам зверей унизивших сущность потока. Блеск звёздных светильников заставил искать возврат к жизни в очищении истока истомленной жаждой души. В слезах утопало нутро, мысль растила разум поступи. Черпая мутную лужу, олень заблудился в чистоте насыщающей очи обновлённой зари. Солнце взошло над злом и добром облаков, дождём внесло свежие капли орошающие смысл рассветной сути.



            Бурлящий брод

      Медвежья семья смотрела на реку. Дождь наполнил, облив утёсистого водопада. Брод углубился, стремнина катила камни, срывала с ног. Отбрасывала в пенный водоворот, уносила на скальные зубья. Сбежала мечта, приуныл дух. Медвежата пошли реку вброд, ревела порожистая пучина. Противостоя течению, взялись за лапы, образовали единую цепь. Слабость каждого умножилась на силу всех. Глотая влагу, вверились братству, положили тела на волны, стопами упёрлись в валуны. Оступались, падали, в сплочении обрели мудрость и силу. Река судьбы меняла ход, дети шли по строенному мамой пути, по шивере выбрались на твёрдую почву. Олень удивился, удачному входу в падун и невредимому выходу из струи водоспуска. Вопреки ненастьем не иссяк запас добра, сила воли правила судьбой. Понял с бурным перепадом можно сродниться, угождая воде и помогая друг другу обрести мотив страсти. За медведями повёл стадо с оленятами через полноводный поток и вышел на другой берег искать бурлящий исток.

            Приношение кротостью

      Таёжник уставал от собственной злости, уныния, зависти, нервозности, обидчивости. Старался, силился сделать что-то хорошее, ничего не выходило. Мелькали и исчезали во тьму самолюбия отрадные мысли. После охоты, приручения оленей, по обету, за повинности давал пропитание небесным духам. Должной жизнью утешал угодье, приступал к приношению. Не под угрозой, не под страхом, по личному побуждению искал милости у мерцающих звёзд. Не причиняя страданий животным: ни лося, ни медведя не отдал на муки заклания. На развилке судеб возлил на путеводный камень оленье молоко с солью очищающей душу, увидел примёрзшую к ветру птицу. Понял скромность лучшая жертва разуму, задумался о мере созидания. Стал лечить слабых, строить кормушки, жалеть сирот, проявлять заветное сострадание с радостью. В тени перемен познавал природу гор, ставшую плотью живущего в ней безупречного духа. Чутко избегал лжи, робел от алчности, собирал основание для будущего. Отрешился от суеты, не скорбел сердцем, погрузился в таёжный покой. Совершив даяния кротостью соединенное с осторожностью, обрёл искупление. Уверенно получал больше, чем отдавал. Щедро обогатил послушное сознание, положительно влияющее на окружающий мир.



            Лунная вершина

      Закатом опаленный родился оленёнок, встал на ноги, выпрямил тело. От усталости спал, от голода ел, смотрел на небесное сияние, искал причины рассветам. Обижался и огорчал других. Проделки превращал в привычки, повадки в нрав, прихоти в пороки. Менял настроение с переменой ветра. По лунной тропе взобрался на вершину лучистой Луны соединяющую пути до точки невозврата. Касаясь высоты, согласился с зарёй, окропил сущим светом душу. Наблюдая свои шалости в отражении рос, нашёл мудрость. Обживался в походах, закалял волю, характер шлифовал красотой россыпи звёзд. Необузданное своенравие сблизил с житейскими бурями. Рога стали сухим ветвям, сердце зольным пеплом. Сущность познал до копыт. Бремя прошлых выходок сбросил в тень ущелья. Вдумчивый и смелый, без чувств и без мыслей настоящий вожак ни когда не злился. Упрямство сочетал с гибкостью разума, выдерживал удары судьбы. Осознал, ум дарил власть над самим собой, одарённость вручала могущество над стадом.

            Миг времени

      Молодой волк пришёл к дедушке медведю попросить разумного совета. За перевалом с Луной стыковалась охота, но не хотелось терять выгодное место для семейной норы. Слезы горели в очах, чувства сжали грудь, пугало бремя бездомной разлуки. Волк решение искал сам. Ждал от опытного хищника подсказки, как лучше поступить. Медведь рычал о раздвоении времени. О бесконечно текущем из бытия в небытие сжатом в раж мгновении. О неуловимом миге удачи, наступающем неожиданно. Его трудно ухватить, он разделял и соединял будни, выходя за предел усердия. Миг появлялся нежданно в горячке задора. Ёмкое время мимолётно парило, волк отступать не привык. Клыками хватал разбег мгновенья, чуял вспышку свершений. Терзал невозвратимый переход будущего в тупике прошлого. Ловил момент настоящего в вечности, ускорял бег страстей. В нескончаемом промежутке жизни источил когти о суету камней. Отвагой сердца пробудил разум, дерзанием души оживил суть прыти. Используя опыт, заглянул в судьбу, предугадал результат решения. Волк в гонке за временем перевёл дыхание, замер уходящий миг восторга, в логове волчата снова обрели навек жизнь.



            Тень грядущего

      В зачатке рассвета вершина проросла из тьмы, словно стебель над долиной реки, смывающей берега и подошву склонов. В мельканье крыльев порхавших бабочек взошло Солнце осветить одну сторону горы. На обороте разбудило тень, ползущую по бликам на каменных ступенях, указывать таёжное время. Убегая вдаль, река лила воды чрез камни, в всплесках отражалась поросль света и тени. Бездонная тень убедилась в своей значимости, медленно ползла, крепко обнимала свет. Солнце остановилось в зените, усталая от непостоянства тень замерла зародышем несотворенного мира. Тень поступала в зависимости от прошлого, из будущего бросала отростки на настоящее. Жизнь стала подобна саженцу, тень воплощенной сутью судьбы. На заход Солнца оглянулась осторожная тень, разобралась в своих намереньях и бесследно завяла в ответвление сумерек. Укрывшись в корнях тьмы грядущего, тень искала светлый поворот в оттенках живых всходов, чтобы с зарёю проснуться и дать новый отпрыск.



            Слава Солнца

      На макушке горы гнездились птицы. Совушка- сипуха безвольно отдыхала на грозовой туче. Ястреб из отброшенной тени к земле высоко взлетала к чувственной славе Солнца. С волнением в сердце ожидал послание от мысленного света, здравый рассудок озарения указал верный путь. запал светила не истощился, возгорался в свитом из пламенных лучей венце. Не ведало правду жертве чувств, что ждёт смелый ум дерзнувший постичь зарю пекла. В зените наслаждения у ястребка исчезло недоумение, потух воскрылённый огнь духа. Силой души, стремясь к величию бликов, перьями перебрал россыпи искр. Мерцание очистило снаружи крылья, жар вдохновения выжег нечисть изнутри. Стервятник чуял близость счастья, пыл оживил в груди. От трепета горения засияла краса Вселенной. Восхвалённая зола Солнца закатилась в пепел ночи. Пылкость птичьей души погрузились в ловушку тьмы, сердце сохранило тепло страсти. С гордостью не мерилась покоящаяся в мареве сипуха. От свиста ветра забурлила спящая кровь. Она летела к лунному блеску, молнией несла весть от звезды к звезде. Рассветным утром Солнце превзойдёт свечением Луну, а без Солнца Луну ждёт западня затмения.



            Нетленность мысли

      Олень ценил жизнь, боялся уязвимости, решил познать путь к бессмертию. Искал озеро с живой водой и сочным ягелем, но в изнеможении упал со скал. Стадо стремилось к не старению, но увидела растерзанного волком вожака. Закатная Луна от досады била копытами о камни забвения. Задумалась, если проводник утратил нетление, как он мог других провести по стезе к вечной жизни. Сообразила, посредник не сумел применить негасимое средство. Слыша суждения надменный хищник, рассмеялся над наивностью, что они не знали, чему собрались учиться. Луна померкла в огорчениях, но поводырь перед кончиной протяжным вздохом передал секрет перевоплощения оленёнку, не смирившемуся с краткостью земного существования. Дитё рос, в пыли нехоженых троп на благо стада постигал суть бренной суеты. В потоке сомнений ждал свидания с Луной. В шаге до падения мысль освободил от истины тления. Тщетно опирался на бесконечность подходов и узрел след неувядаемой звезды падающей и воспаряющей по ветру перемен.

            Урожай разума

      Таёжник заглянул в более величественную небес глубь души. Озарённое сознание постигло дно, учило понимать сердечные мысли, сеять в тайге семена мудрости. Опираясь на природные условия, тонул в заботах, терял в сорняках урожай разума, устремлялся вдаль. Добывал соболей, овладел ухищрением. Поднимал на берлоге медведя, распознал хитрость. Сомневался, можно ли за добытых зверей приобрести здравость, подобает ли смышлено вопреки сужденьям промышлять. Заставляла охотиться, выручка надобная для пропитания семьи. Рассудок помогал преодолеть проблемы, рождал мысли. От избытка добытой пушнины счастья не ощущал. Оскудение угодий приводило к обнищанию родни. Хлопоты в бескормицу открывали очи. В свете лучей видел, чем больше рассыпал зерна ума, тем сильнее нужда грызла сердце. Задумался о прибыли и убытке. По счёту достатка – меховая зверушка равнялась прожитой недели, добытый медведь - как прожитый месяц, ни больше, ни меньше. Солнце заходило и всходило, грело и знобило ростки честности. Умножались плоды ума и вздора в урожае добра и зла, заполняли до краёв таинственность духа.



            Щедрость радушия

      Зверолов кочевал, все силы отдавал для достатка в тайговой семье. Постоянно жил в угодьях, вечером на костре пёк обычную лепёшку из пшеничной муки. За ужином разрезал её поперёк, мазал брусничным вареньем обе части. Верхнюю румяную долю ел сам, второй потчевал гостивших рябчиков. Кедровая сойка сдружилась со щедрой душой, заступались за него, была крепкой спиной, верным помощником в охоте. Если птицы не прилетали, кушал кусок лепёшки утром. Вскоре заметил, что вторую половину оладушки забирал медведь. С аппетитом съедал её и продолжал путь по дикой тропе. Упустив уважение таёжник чувствовал себя обманутым. Для не приносившего никакой пользы зверя, положил порцию блинчика лишенную ягод. Истекая слюной, медведь разорвал немного подсоленный хлеб и опечалился. Он считал себя беркутом и загонял изюбра на неприступный для собак утес. Притаившись в засаде, выводил на добытчика кабаргу. Человек осознал вину перед другом. В сердце осела досада, вернулось радушие.

            Родимое радение

      У оленухи на свет появился маленький оленёнок. Стадо обожало бойкого и смышленого бычка. Порыв ветер кружил малышку по стойбищу. Задыхаясь от изумления, подросток сошёл с родительской тропы. Познавал мир тайги, вспоминал о кормилице. Учился видеть сильные стороны ума, умение выражать любовь родным. Обдумывал наставления, но попал в превратности волчьей западни. Недоросток убежал от хищников, но получил жестокие ранения, лишился дара речи. Душу скребли прокусы, слух не внимал советам птиц. Мать нашла юнца обессиленным и улыбалась, решила быть рядом с неразумным ребёнком. Покачиваясь на ветру, пытался встать, ноги онемели, бедолага упал с копыт. Родительница рядом радела, слезы текли из очей. Положив голову на увечье дитя, отметила то, как хорошо вместе кочевали по ягелю, языком залезала шрамы. Чуя себя в окружении заботы, оленец ухватился за поддержку. Слушал утешающий стук сердца матери. В ушах ожила мелодия нежности. Изодранной плотью прильнул страдающей матери. И свершилось чудо. Почуял, сердце отстукивало ритм, не произносимый губами. Трепеща от радости, на душе у него стало прекрасно.



            Сплочение душ

      Всё зарождающееся в сердце было неотъемлемой частью целого. На пути в туманной мгле у солнечного оленя учился человек. Сгибаясь от ветра, повторял черты характера, склад мысли, отражал единство многообразия. Владел телом и делами, брал смелость и оптимизм, разум и чувства, прятал слезу. Глядел очами, замечал сознание. Совмещал гнев и радость, спад и удачу, уныние и веселие. Был ласков и груб, лжив и правдив на лунной тропе, но всегда выручал друга. Голос направлял на оленя и в себя, осязал суть. Мысли, мечты, надежды, опасения делил с наставником, общей делал душу. Обходя провалы безволия, трудился для развития маточного стада. Попятные манеры смущали пустотой. В согласии с оленем и с собой, искал решение проблем, больше узнал о своём нраве. Знал, что в тайге олень - это брат и отбрасывал суетное, сохранял полезный дух. Изобретал новый быт. Придавал смысл и порядок миру звёзд и вещей. Видел, слышал, думал, говорил, поступал, владел собой и создавал себя для кочевого уклада на жизненной стезе.

            Заревой огонь

      С утра Луна взошла вместе с Солнцем, оленёнок безрассудно растрачивал юность. Весь день объятия лунного света отражались в зрачке. Поцелуй влёк заманчиво, играла в жилах кровь. Страдая от гордости, не замечал небесных красот, на неверном пути поскользнулся на камне. Окунулся в око напротив, захлёбываясь тонул, понял короткость вдоха. Не знал, что будет в этот миг, что будет завтра. Вернёт ли время загадывать желания. Утопая в бурном пороге страстей, от горя схватился за лунную дорожку. Сжалившись, Солнце кончиком алого луча из стремнины швырнула его в тень. Смеясь, Луна отвела глаза, прошла мимо. Оленёнок стряхнул со шкуры капли на траву, посмотрел на одну из них. В застывшей слезе первой боли отразилась сущность любви. То же происходило со временем, миг обладал скоротечностью мечты. Росинка стала мирозданием, отразила устремления, микромир сущность. Оленёнок не ведал, чем закончится очередное выживание. Пока длился его срез, стал ценить внутри и вокруг каждый момент, каждую секунду, каждую веху жизни. Остудив на губах жар, от избытка чувств, вздохнула нагая Луна. В туманной одежде у ног Солнца играла с заревым огнём.



            Огненная трава

      Туча сорилась с громом, дождём опрыскала очи молнии. Сухолесье робкой улыбкой встретило пламя пожара. Дым сочился укорами пепла. Не помня себя, куропатка ужаснулась. Бурелом шатался, камни сыпались, ручей вскипел, треснул валежник. Зола звала на помощь ветер, страстью налилась цветочная Луна. На погорельце-проталине ожило вылущенное грозой зёрнышко. Пророс зачаток, в просвет облаков направил стебель, отростки глотнули жадно воздух. В лучах Звезды утра распустились бутоны, в душистых цветах перекувырнулась Луна. Рассветное озарение воспламенило лаской лепестки гаревика. Под веком Солнца красная стихия надежд качалась над чёрной изгарью души, синеву неба отразило в сердце. Огневая краса покрыла живым ковром опустошённые уступы гор. Смиренным обликом кипрей манил цыплят к покинутому гнезду, нектаром возбудил опыляющих мотыльков. Пыльцу оставил на губах закатного Солнца упавшего росой в дебри. Нагар пророс посевом хвойных завязей. В сумерках огненная трава трепетала подобно пламени заре, поднималась к целующимся звёздам. Неземными чарами нежный пыл огнекрылого цветения, превращала в сияние радости.

Читать книги о Тофаларии

• Читать книгу "Ленточки странствий"
  

• Читать книгу "Ловец Солнца"
  

• Читать книгу "Катышиндигеру"
  

• Читать книгу "Тропа в рассвет". – Иркутск : Артиздат, 2020. – 400 с. - pdf
  

В добрый путь

      Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич