Улыбка Хмурой горы. Тофалария
| Строка 6: | Строка 6: | ||
<span> </span>У Гутарских озёр не переставая падал мокрый снег, а склоны Агульских Белков мглою затягивались. Глаза совёнка мерцали в серой пелене, а таёжник камлал на дальний путь - без привалов и заминок. Перебрёл реку Иден и заметил кабаргу на линии водораздела между двумя горными вершинами. По снежнику прошёл вдоль озера на плато Идено - Киштинского перевала. За перевальной точкой тёплым ласковым дождём озеро ото льда очищалось. Из непроглядной ливневой стены с буйною грозой со стороны Малой Кишты дышал разлукой селевой поток. Тревожно кричали птицы, сердито ворчало эхо - заставляя одинокую душу вернуться с перевала. Таёжный романтик шёпот ветров и шелест трав различал, говор бурных рек поманил и осторожно побрёл по лосиному следу. Сохатый зверь задумчиво и неуклюже шёл по топи к лосихе с лосёнком. Боялась коварная росомаха лосиных рогов и копыт больше трясины, но брела за ним тайно. Таёжник чуял её отпечатки, путая ноги в воде и тине, поправил охотничью сумку, пояс с ножом в ножнах и вслед за нервным соседом пошёл. Стремительные воды реки Верхняя Каменка мелким бродом перешёл и пошёл вверх по реке Мурхой до притока - Аскайли-Ой в узком каньоне с водопадом забитым кусками льда. Вечный странник - сохатый по наледи обходил прижимы реки Мурхой, поднялся к седому перевалу и быстро спустился в долину реки Хатаги, скрываясь в болотище. В единении человека и гор неверная погода часто приметами обманывала. Кочуя по перевалам, таёжник изменчивого ненастья хлебнул сполна. От внезапного заморозка до жары и капризного ветра, настроение у него было под стать погоде. Трудолюбивый оленевод и удачливый охотник, взойдя на перевал, умел любоваться прелестью природы и подвязывал ленты - задабривая туман, дождь и ветер. Сердце билось в груди радостно, а с неба сыпалась ледяная крупа, переплетаясь с солнечными лучами. Свет скользнул по камням реки, осветив семейство кабарговых у сияющих радугой первоцветов на проталине. Кабарга-мама ловко разгребала копытцами талый снег. Склонив голову, вырывала корешки клыками и хрустела острыми зубками. Кабарга боялась хищного соболя, но к таёжнику как ручная подошла совсем близко. Заглядевшись в оленьи глаза отражающие небо, нежно погладил кабаргу за ушами ладонью. Выскочили на водопой кабан-секач и два подсвинка, а перелётные птицы взлетели бороться с ветром. Испуганная кабарга шарахнулась к камням, петляя в кедровом стланике быстро скрылась.<br> | <span> </span>У Гутарских озёр не переставая падал мокрый снег, а склоны Агульских Белков мглою затягивались. Глаза совёнка мерцали в серой пелене, а таёжник камлал на дальний путь - без привалов и заминок. Перебрёл реку Иден и заметил кабаргу на линии водораздела между двумя горными вершинами. По снежнику прошёл вдоль озера на плато Идено - Киштинского перевала. За перевальной точкой тёплым ласковым дождём озеро ото льда очищалось. Из непроглядной ливневой стены с буйною грозой со стороны Малой Кишты дышал разлукой селевой поток. Тревожно кричали птицы, сердито ворчало эхо - заставляя одинокую душу вернуться с перевала. Таёжный романтик шёпот ветров и шелест трав различал, говор бурных рек поманил и осторожно побрёл по лосиному следу. Сохатый зверь задумчиво и неуклюже шёл по топи к лосихе с лосёнком. Боялась коварная росомаха лосиных рогов и копыт больше трясины, но брела за ним тайно. Таёжник чуял её отпечатки, путая ноги в воде и тине, поправил охотничью сумку, пояс с ножом в ножнах и вслед за нервным соседом пошёл. Стремительные воды реки Верхняя Каменка мелким бродом перешёл и пошёл вверх по реке Мурхой до притока - Аскайли-Ой в узком каньоне с водопадом забитым кусками льда. Вечный странник - сохатый по наледи обходил прижимы реки Мурхой, поднялся к седому перевалу и быстро спустился в долину реки Хатаги, скрываясь в болотище. В единении человека и гор неверная погода часто приметами обманывала. Кочуя по перевалам, таёжник изменчивого ненастья хлебнул сполна. От внезапного заморозка до жары и капризного ветра, настроение у него было под стать погоде. Трудолюбивый оленевод и удачливый охотник, взойдя на перевал, умел любоваться прелестью природы и подвязывал ленты - задабривая туман, дождь и ветер. Сердце билось в груди радостно, а с неба сыпалась ледяная крупа, переплетаясь с солнечными лучами. Свет скользнул по камням реки, осветив семейство кабарговых у сияющих радугой первоцветов на проталине. Кабарга-мама ловко разгребала копытцами талый снег. Склонив голову, вырывала корешки клыками и хрустела острыми зубками. Кабарга боялась хищного соболя, но к таёжнику как ручная подошла совсем близко. Заглядевшись в оленьи глаза отражающие небо, нежно погладил кабаргу за ушами ладонью. Выскочили на водопой кабан-секач и два подсвинка, а перелётные птицы взлетели бороться с ветром. Испуганная кабарга шарахнулась к камням, петляя в кедровом стланике быстро скрылась.<br> | ||
<span> </span>Отважно встречая внезапный шквал бури, подошёл таёжник к устью Хатаги и перебрёл на правый берег реки Уда, в её приток Холь-Хем. От мятежного ручья, золотым знамением скальной стены открывался строгий пик Триангуляторов. По теневому склону, подняв в небо ветвистые рога, бежал трусцой изюбрь. Краем умного глаза рассматривал человеческую душу. Легко парила душа в тёмной глубине глазниц маток и телят, бредущих по краю скалистой долины. По крутой звериной тропе таёжник потянулся за стадом к истоку реки Уда. Обходя каньон со склона гольца - взору открылась ягельная долина Трёххвостого ручья и озеро Верхнее. Со снежного склона ручей впадал в реку, а белая крыша горы Приозёрная куталась в туманной дымке. Задевая облака рогами, по скалам отрога ступала семья сибирских козерогов и пугливо моргала. В озеро Верхнее из золотых чешуек камней и кустарника впадал ручей, соединяя лучи солнца и хищный волчий прищур. Стряхивая с ягеля дождливую капель, по жёсткому насту, валунам и лишайникам, человек поднялся на крутой бок долины и слегка заморосил мелкий снег. По осыпи перевёрнутой ураганами взошёл на заваленный стылым снегом перевал. Погода менялась круто, а в проем перевала ворчливо дул сквозной ветер с Дикого хребта.<br> | <span> </span>Отважно встречая внезапный шквал бури, подошёл таёжник к устью Хатаги и перебрёл на правый берег реки Уда, в её приток Холь-Хем. От мятежного ручья, золотым знамением скальной стены открывался строгий пик Триангуляторов. По теневому склону, подняв в небо ветвистые рога, бежал трусцой изюбрь. Краем умного глаза рассматривал человеческую душу. Легко парила душа в тёмной глубине глазниц маток и телят, бредущих по краю скалистой долины. По крутой звериной тропе таёжник потянулся за стадом к истоку реки Уда. Обходя каньон со склона гольца - взору открылась ягельная долина Трёххвостого ручья и озеро Верхнее. Со снежного склона ручей впадал в реку, а белая крыша горы Приозёрная куталась в туманной дымке. Задевая облака рогами, по скалам отрога ступала семья сибирских козерогов и пугливо моргала. В озеро Верхнее из золотых чешуек камней и кустарника впадал ручей, соединяя лучи солнца и хищный волчий прищур. Стряхивая с ягеля дождливую капель, по жёсткому насту, валунам и лишайникам, человек поднялся на крутой бок долины и слегка заморосил мелкий снег. По осыпи перевёрнутой ураганами взошёл на заваленный стылым снегом перевал. Погода менялась круто, а в проем перевала ворчливо дул сквозной ветер с Дикого хребта.<br> | ||
| − | <span> </span>Настырная метель, сквозила по перевалу, завывала волком, сужая видимость, | + | <span> </span>Настырная метель, сквозила по перевалу, завывала волком, сужая видимость, камни выхолаживая. Снег поднимался стеной до самого неба. Раскачивались облака и терялись очертания скал, но внезапно оком совёнка мелькнуло Солнце и озарило косматый иней. Совиными ушками хребет Дикий появлялся и исчезал в круговерти преломления лучистого света и снежных облаков друг другу перечивших. Прислушиваясь к шуму камнепада и раскатам грома, таёжник бросил самородок в каменную кучу Обо, и постучался в дверь Хозяина гор. Веяло то холодом, то теплом, но скользнул заряд метели стороной, пики гор вознеслись до небес, а в бездну упала глубина обрыва. С перевала спустился по узкой ложбине и оголённой стенке в пологую долину ручья с крупными валунами. С низовья реки Левый Казыр к хребту прижимались крылья чёрных туч. Пронизанный жизнью хребет Дикий не позволял взойти на его горы опрометчивым людям. Подвижная погода была сурова, а от человека здесь очень мало что зависело. Гора решала сама - пустить его к подножью или нет. Просыпаясь в набитых снегом облаках, Хмурая гора характером была подобна переменчивому ветру. Клубящиеся валы гневных туч наползали на склоны, озаряемые изнутри лучами и вспышками. Нервно из мрака кричали молнии, ударяясь о жжёные камни. Эхо причитало, скулили волки, стонали громовые раскаты. Свирепый ураган катился с треском по ущелью. Блистая прыгал град, ударяя по насупившемуся бубну ледника, рождая молочные ручьи. Грозный шум несущегося в теснинах потока, белую пену бил о грани скал. С гребней вершин, ручейки насквозь прорезали снежники, стекая на зеркало кристально чистого льда бирюзового озера. Раздор света и мглы волком скалился. Угрюмый таёжник с удивлением смотрел на ослепляющую перламутром Хмурую гору, с серебристо холодными переливами и тёплым дыханием золота. Приветливо улыбнулся, и между сердцами человека и горы мелькнул проблеск. Искра надежды погасла, о прохладную неприступность льда натолкнувшись. Хмурая гора изредка радовалась, жила она грустно и уныло. От бесконечных волнений и переживаний небо над горой неустанно плакало и всегда затягивалось тучами. Сияние улыбок она упускала, блеск Солнца не замечала, звездным небом не восхищалась. Гора присматривала за стадом оленей и в неудачах и горестях всхлипывала дождиком.<br> |
<span> </span>Потух закат, коснувшись глубины души, но грустный таёжник не смутился. У застывшего озера моросящий туман ходил по кругу, а за ним метались настороженные олени. Спускаясь ко льду, увидел человек торчащую из полыньи голову маленького оленёнка. Малыш родился на проталине под звёздным небом, а увидев в воде зеркальное отражение созвездий, беспечно к ним вышел на трещины хрупкого льда. Невзначай провалился в промоину и барахтался в дрожащей водной не гаснущей лазури. Наивного детёныша не удержали отражения, он опрокинутый в звёздную бесконечность отсветов он рыдал и бился за жизнь. Звёзды опустились ниже к своим повторениям, а шерсть на мордочке покрылась студёной коркой. Малыш еле шевелился и торопливыми губами шептал о помощи, но олени, сочувственно закрывали на звезды глаза. Угрюмая мать, проваливаясь в воду копытами рубила дорожку в провалах звездных к оленёнку. Лёд разрушался, но животное выбилось из сил и уже смирилось со своей печальной участью. Человек ощутил связь со всем сущим и посчитал недостойным пройти мимо тонущего оленёнка. Из последних сил по излому нетвердой корочки, осторожно пополз помогать малышу. Резал ладони и колени об острую кромку тороса, но обнял беспомощного оленёнка руками и вытащил из ледяной ловушки. Гладил по шерсти, приводя в чувство растиранием малыша и он чувствовал тепло и заботу человеческих ладоней. Отогревал замерзшее животное дыханием и шептал послание надежды на ухо. Лечил солью со снадобьями из трав, окуривал дымом чаги и багульника. Медвежьим салом залил раны и исцелял простудный кашель. Мать-олениха осторожно нагнулась над малышом, нежно обнюхав целебный дым, неторопливо облизывала ему мордочку, спину, шею и оленёнок пришёл в себя. Он задрожал, сердце забилось сильней, а ноздри его, улавливая непривычный запах, раздулись. Напряженно тараща чёрные глаза, оленёнок поднял голову, шерсть его заблестела. Омытый талой водой и окуренный дымом чаги он перестал бояться, пошатываясь из стороны в сторону встал. Таёжник понял - оленёнок спасён, и выпустил его на волю передать горным вершинам земные вести. Мать не спешила уходить, после касания оленёнка руками на нём остался запах человека, а стадо могло отказаться от малыша.<br> | <span> </span>Потух закат, коснувшись глубины души, но грустный таёжник не смутился. У застывшего озера моросящий туман ходил по кругу, а за ним метались настороженные олени. Спускаясь ко льду, увидел человек торчащую из полыньи голову маленького оленёнка. Малыш родился на проталине под звёздным небом, а увидев в воде зеркальное отражение созвездий, беспечно к ним вышел на трещины хрупкого льда. Невзначай провалился в промоину и барахтался в дрожащей водной не гаснущей лазури. Наивного детёныша не удержали отражения, он опрокинутый в звёздную бесконечность отсветов он рыдал и бился за жизнь. Звёзды опустились ниже к своим повторениям, а шерсть на мордочке покрылась студёной коркой. Малыш еле шевелился и торопливыми губами шептал о помощи, но олени, сочувственно закрывали на звезды глаза. Угрюмая мать, проваливаясь в воду копытами рубила дорожку в провалах звездных к оленёнку. Лёд разрушался, но животное выбилось из сил и уже смирилось со своей печальной участью. Человек ощутил связь со всем сущим и посчитал недостойным пройти мимо тонущего оленёнка. Из последних сил по излому нетвердой корочки, осторожно пополз помогать малышу. Резал ладони и колени об острую кромку тороса, но обнял беспомощного оленёнка руками и вытащил из ледяной ловушки. Гладил по шерсти, приводя в чувство растиранием малыша и он чувствовал тепло и заботу человеческих ладоней. Отогревал замерзшее животное дыханием и шептал послание надежды на ухо. Лечил солью со снадобьями из трав, окуривал дымом чаги и багульника. Медвежьим салом залил раны и исцелял простудный кашель. Мать-олениха осторожно нагнулась над малышом, нежно обнюхав целебный дым, неторопливо облизывала ему мордочку, спину, шею и оленёнок пришёл в себя. Он задрожал, сердце забилось сильней, а ноздри его, улавливая непривычный запах, раздулись. Напряженно тараща чёрные глаза, оленёнок поднял голову, шерсть его заблестела. Омытый талой водой и окуренный дымом чаги он перестал бояться, пошатываясь из стороны в сторону встал. Таёжник понял - оленёнок спасён, и выпустил его на волю передать горным вершинам земные вести. Мать не спешила уходить, после касания оленёнка руками на нём остался запах человека, а стадо могло отказаться от малыша.<br> | ||
<span> </span>Солнце за вершину горы спряталось, а неокрепший олененок, признательно поглядывал на своего спасителя. В небе заблестели звезды, и их свет осветил гору. Олененок смотрел в надзвёздное небо, а ему лунный краешек скромно улыбнулся, и он понял, что мир огромен. Поджав тонкие ножки, лёг на камни рядом с таёжником. Уставшему олененку хотелось спать. Свернулся калачиком, закрыл глаза, а мать улеглась возле него. Ему снилась гора в зарослях ягеля, яркое солнце и мать пушила его пушистую спинку. Согревая друг друга, они неподвижно лежали до тех пор, пока небо над горой не посветлело зарёй. Мать встала на ноги и ткнула олененка, а он проснулся. Потоки теплых, золотистых лучей вкрадчиво пробивались сквозь снежную вершину. Олененок очень обрадовался, он восстановил силы и мог идти. Ясный солнечный свет пятнистые спины оленей неразлучно сплетался с сетчатой рябью прозрачных теней горных камней, и таёжник дал оленёнку особое ласковое имя и покормил хлебной лепёшкой испечённой в костре. Приветливо улыбнулся Хмурой горе, настоящей улыбкой, идущей от сердца. Между их сердцами пробежала искра и оттаяла ледяная недостижимость горы. Улыбка осветила гору, сделала её добрей, счастливей и красивой. Небо Хмурой горы доброжелательно просветлело над оленями и таёжником, а зубчатые пики горы вежливо улыбнулись. Гора вся светилась, будто солнышко неземным светом и озарялась. На таёжника смотрели бирюзовые очи озёр, наполненные нежностью, и становилось теплее в сердце. Гроза утихла, медленно ушёл густой туман, а таёжник шёл над облаками и чем выше поднимался, тем красивее открывался небосклон. Хмурая мгла становились ниже, давая возможность любоваться ягельным мхом и высокорослыми соцветиями. Крупные цветы кашкары цвели над кедровым стлаником, а рядом поднимались вершины сияющих белков. Серебристый ягель ковром лежал в преддверии небесного свода. Таёжник чуял настрой оленей и дикие звери за ним, как ручные, шли. Оленей он солью угощал и со зверьём, как с людьми, беседовал на их языке. Олени ушами шевелили, слушали и неотступно следовали за таёжником. За ними, вставали с чувством собственного достоинства и покорно шли новые рогачи-быки, тянулись красавицы важенки, семенили ножками оленята. Растянувшийся караван оленей украсил тропинки и оживил Дикий хребет. Улыбнулось Солнце лучом закатного света и зашло за гору, погружаясь в прохладу лёгких сизых теней. В золотом воздухе блеснули и сомкнулись горы, застыв в таинственной мгле бездонной ночи. Улыбнулось небо - звездами, но мрачной пургой пробежала стая свирепых волков, вызвав общий переполох и исчезла, заметая следы сквозняком и снегом. Стадо оленей устремилось вверх по склону гранёного пика, а сердце встрепенулось матери одинокой слезой. Оленёнок остались с человеком. Вдыхая горный воздух и обходя обрывы, стремительно они набирали высоту по ледяному карнизу. В беспросветной тьме талый поток, переливались изумрудной росой, плескался и улыбался лунной радугой. С улыбкой стекали со скал капли изморози, цепляясь растопить льдинки. Искрились, наполняясь волшебной силой, движением и жизнью. Легкий ветерок превращал иней в мельчайшие брызги, а они улыбались отражением ярких созвездий.<br> | <span> </span>Солнце за вершину горы спряталось, а неокрепший олененок, признательно поглядывал на своего спасителя. В небе заблестели звезды, и их свет осветил гору. Олененок смотрел в надзвёздное небо, а ему лунный краешек скромно улыбнулся, и он понял, что мир огромен. Поджав тонкие ножки, лёг на камни рядом с таёжником. Уставшему олененку хотелось спать. Свернулся калачиком, закрыл глаза, а мать улеглась возле него. Ему снилась гора в зарослях ягеля, яркое солнце и мать пушила его пушистую спинку. Согревая друг друга, они неподвижно лежали до тех пор, пока небо над горой не посветлело зарёй. Мать встала на ноги и ткнула олененка, а он проснулся. Потоки теплых, золотистых лучей вкрадчиво пробивались сквозь снежную вершину. Олененок очень обрадовался, он восстановил силы и мог идти. Ясный солнечный свет пятнистые спины оленей неразлучно сплетался с сетчатой рябью прозрачных теней горных камней, и таёжник дал оленёнку особое ласковое имя и покормил хлебной лепёшкой испечённой в костре. Приветливо улыбнулся Хмурой горе, настоящей улыбкой, идущей от сердца. Между их сердцами пробежала искра и оттаяла ледяная недостижимость горы. Улыбка осветила гору, сделала её добрей, счастливей и красивой. Небо Хмурой горы доброжелательно просветлело над оленями и таёжником, а зубчатые пики горы вежливо улыбнулись. Гора вся светилась, будто солнышко неземным светом и озарялась. На таёжника смотрели бирюзовые очи озёр, наполненные нежностью, и становилось теплее в сердце. Гроза утихла, медленно ушёл густой туман, а таёжник шёл над облаками и чем выше поднимался, тем красивее открывался небосклон. Хмурая мгла становились ниже, давая возможность любоваться ягельным мхом и высокорослыми соцветиями. Крупные цветы кашкары цвели над кедровым стлаником, а рядом поднимались вершины сияющих белков. Серебристый ягель ковром лежал в преддверии небесного свода. Таёжник чуял настрой оленей и дикие звери за ним, как ручные, шли. Оленей он солью угощал и со зверьём, как с людьми, беседовал на их языке. Олени ушами шевелили, слушали и неотступно следовали за таёжником. За ними, вставали с чувством собственного достоинства и покорно шли новые рогачи-быки, тянулись красавицы важенки, семенили ножками оленята. Растянувшийся караван оленей украсил тропинки и оживил Дикий хребет. Улыбнулось Солнце лучом закатного света и зашло за гору, погружаясь в прохладу лёгких сизых теней. В золотом воздухе блеснули и сомкнулись горы, застыв в таинственной мгле бездонной ночи. Улыбнулось небо - звездами, но мрачной пургой пробежала стая свирепых волков, вызвав общий переполох и исчезла, заметая следы сквозняком и снегом. Стадо оленей устремилось вверх по склону гранёного пика, а сердце встрепенулось матери одинокой слезой. Оленёнок остались с человеком. Вдыхая горный воздух и обходя обрывы, стремительно они набирали высоту по ледяному карнизу. В беспросветной тьме талый поток, переливались изумрудной росой, плескался и улыбался лунной радугой. С улыбкой стекали со скал капли изморози, цепляясь растопить льдинки. Искрились, наполняясь волшебной силой, движением и жизнью. Легкий ветерок превращал иней в мельчайшие брызги, а они улыбались отражением ярких созвездий.<br> | ||
Версия 20:06, 14 апреля 2020
Таёжник восхищался высокими снежными горами и не смел, без причины восходить на их вершины. В вечном порядке кочевал таёжный оленевод-охотник, а горы спасали его от невзгод и превратностей жизни. Чтимых вершин в Восточных Саянах множество, и каждую отмечал и давал собственное имя. Без названия вершина на хребтах - была не гора. Имена гор произносил вместе, будто что-то роднило их с тропинками на путях передвижения диких северных оленей. К склонам седых гор совершал перекочёвки для приветствия. Сооружал на вершинах кучи камней в виде горы. Камням доверял мысли, желанья и думы об удаче в судьбе, а под свист ветра, отблески звёзд и блики солнца заплетал в них разноцветные ленты. Вглядываясь в суть Вселенной, человек улыбался небу без края, наполняя надеждой обновленное сердце.
Именитые горы прятали свои пики в облаках, а суровая погода редко давала надежду их увидеть. Для оживления природного бубна таёжник в призывах имена родовых гор перечислял первыми. Горы дарили силу и стояли на страже его судьбы. Таёжный охотник на пушного зверя одушевлял горы, а мир горных хозяев представлял по собственному типу и образу жизни. Всё существующее имело душу, а с вышними сущностями он общался. К горам обращался с прошениями, изливал жалобы, испрашивал удачи в охотничьем промысле и исцелении от недугов. Могучими грядами раскинулись почтенные громады, сочетая в себе всю возможную заботливость и даяние. Покровителю соболей камлал у больших гор на хребтах Дикий, Ергак-Таргак-Тайга и Удинский. Заступник белых оленей жил на снежных хребтах Агульских Белков, а сон медведей в берлогах оберегали горы Белой Дургомжи.
У Гутарских озёр не переставая падал мокрый снег, а склоны Агульских Белков мглою затягивались. Глаза совёнка мерцали в серой пелене, а таёжник камлал на дальний путь - без привалов и заминок. Перебрёл реку Иден и заметил кабаргу на линии водораздела между двумя горными вершинами. По снежнику прошёл вдоль озера на плато Идено - Киштинского перевала. За перевальной точкой тёплым ласковым дождём озеро ото льда очищалось. Из непроглядной ливневой стены с буйною грозой со стороны Малой Кишты дышал разлукой селевой поток. Тревожно кричали птицы, сердито ворчало эхо - заставляя одинокую душу вернуться с перевала. Таёжный романтик шёпот ветров и шелест трав различал, говор бурных рек поманил и осторожно побрёл по лосиному следу. Сохатый зверь задумчиво и неуклюже шёл по топи к лосихе с лосёнком. Боялась коварная росомаха лосиных рогов и копыт больше трясины, но брела за ним тайно. Таёжник чуял её отпечатки, путая ноги в воде и тине, поправил охотничью сумку, пояс с ножом в ножнах и вслед за нервным соседом пошёл. Стремительные воды реки Верхняя Каменка мелким бродом перешёл и пошёл вверх по реке Мурхой до притока - Аскайли-Ой в узком каньоне с водопадом забитым кусками льда. Вечный странник - сохатый по наледи обходил прижимы реки Мурхой, поднялся к седому перевалу и быстро спустился в долину реки Хатаги, скрываясь в болотище. В единении человека и гор неверная погода часто приметами обманывала. Кочуя по перевалам, таёжник изменчивого ненастья хлебнул сполна. От внезапного заморозка до жары и капризного ветра, настроение у него было под стать погоде. Трудолюбивый оленевод и удачливый охотник, взойдя на перевал, умел любоваться прелестью природы и подвязывал ленты - задабривая туман, дождь и ветер. Сердце билось в груди радостно, а с неба сыпалась ледяная крупа, переплетаясь с солнечными лучами. Свет скользнул по камням реки, осветив семейство кабарговых у сияющих радугой первоцветов на проталине. Кабарга-мама ловко разгребала копытцами талый снег. Склонив голову, вырывала корешки клыками и хрустела острыми зубками. Кабарга боялась хищного соболя, но к таёжнику как ручная подошла совсем близко. Заглядевшись в оленьи глаза отражающие небо, нежно погладил кабаргу за ушами ладонью. Выскочили на водопой кабан-секач и два подсвинка, а перелётные птицы взлетели бороться с ветром. Испуганная кабарга шарахнулась к камням, петляя в кедровом стланике быстро скрылась.
Отважно встречая внезапный шквал бури, подошёл таёжник к устью Хатаги и перебрёл на правый берег реки Уда, в её приток Холь-Хем. От мятежного ручья, золотым знамением скальной стены открывался строгий пик Триангуляторов. По теневому склону, подняв в небо ветвистые рога, бежал трусцой изюбрь. Краем умного глаза рассматривал человеческую душу. Легко парила душа в тёмной глубине глазниц маток и телят, бредущих по краю скалистой долины. По крутой звериной тропе таёжник потянулся за стадом к истоку реки Уда. Обходя каньон со склона гольца - взору открылась ягельная долина Трёххвостого ручья и озеро Верхнее. Со снежного склона ручей впадал в реку, а белая крыша горы Приозёрная куталась в туманной дымке. Задевая облака рогами, по скалам отрога ступала семья сибирских козерогов и пугливо моргала. В озеро Верхнее из золотых чешуек камней и кустарника впадал ручей, соединяя лучи солнца и хищный волчий прищур. Стряхивая с ягеля дождливую капель, по жёсткому насту, валунам и лишайникам, человек поднялся на крутой бок долины и слегка заморосил мелкий снег. По осыпи перевёрнутой ураганами взошёл на заваленный стылым снегом перевал. Погода менялась круто, а в проем перевала ворчливо дул сквозной ветер с Дикого хребта.
Настырная метель, сквозила по перевалу, завывала волком, сужая видимость, камни выхолаживая. Снег поднимался стеной до самого неба. Раскачивались облака и терялись очертания скал, но внезапно оком совёнка мелькнуло Солнце и озарило косматый иней. Совиными ушками хребет Дикий появлялся и исчезал в круговерти преломления лучистого света и снежных облаков друг другу перечивших. Прислушиваясь к шуму камнепада и раскатам грома, таёжник бросил самородок в каменную кучу Обо, и постучался в дверь Хозяина гор. Веяло то холодом, то теплом, но скользнул заряд метели стороной, пики гор вознеслись до небес, а в бездну упала глубина обрыва. С перевала спустился по узкой ложбине и оголённой стенке в пологую долину ручья с крупными валунами. С низовья реки Левый Казыр к хребту прижимались крылья чёрных туч. Пронизанный жизнью хребет Дикий не позволял взойти на его горы опрометчивым людям. Подвижная погода была сурова, а от человека здесь очень мало что зависело. Гора решала сама - пустить его к подножью или нет. Просыпаясь в набитых снегом облаках, Хмурая гора характером была подобна переменчивому ветру. Клубящиеся валы гневных туч наползали на склоны, озаряемые изнутри лучами и вспышками. Нервно из мрака кричали молнии, ударяясь о жжёные камни. Эхо причитало, скулили волки, стонали громовые раскаты. Свирепый ураган катился с треском по ущелью. Блистая прыгал град, ударяя по насупившемуся бубну ледника, рождая молочные ручьи. Грозный шум несущегося в теснинах потока, белую пену бил о грани скал. С гребней вершин, ручейки насквозь прорезали снежники, стекая на зеркало кристально чистого льда бирюзового озера. Раздор света и мглы волком скалился. Угрюмый таёжник с удивлением смотрел на ослепляющую перламутром Хмурую гору, с серебристо холодными переливами и тёплым дыханием золота. Приветливо улыбнулся, и между сердцами человека и горы мелькнул проблеск. Искра надежды погасла, о прохладную неприступность льда натолкнувшись. Хмурая гора изредка радовалась, жила она грустно и уныло. От бесконечных волнений и переживаний небо над горой неустанно плакало и всегда затягивалось тучами. Сияние улыбок она упускала, блеск Солнца не замечала, звездным небом не восхищалась. Гора присматривала за стадом оленей и в неудачах и горестях всхлипывала дождиком.
Потух закат, коснувшись глубины души, но грустный таёжник не смутился. У застывшего озера моросящий туман ходил по кругу, а за ним метались настороженные олени. Спускаясь ко льду, увидел человек торчащую из полыньи голову маленького оленёнка. Малыш родился на проталине под звёздным небом, а увидев в воде зеркальное отражение созвездий, беспечно к ним вышел на трещины хрупкого льда. Невзначай провалился в промоину и барахтался в дрожащей водной не гаснущей лазури. Наивного детёныша не удержали отражения, он опрокинутый в звёздную бесконечность отсветов он рыдал и бился за жизнь. Звёзды опустились ниже к своим повторениям, а шерсть на мордочке покрылась студёной коркой. Малыш еле шевелился и торопливыми губами шептал о помощи, но олени, сочувственно закрывали на звезды глаза. Угрюмая мать, проваливаясь в воду копытами рубила дорожку в провалах звездных к оленёнку. Лёд разрушался, но животное выбилось из сил и уже смирилось со своей печальной участью. Человек ощутил связь со всем сущим и посчитал недостойным пройти мимо тонущего оленёнка. Из последних сил по излому нетвердой корочки, осторожно пополз помогать малышу. Резал ладони и колени об острую кромку тороса, но обнял беспомощного оленёнка руками и вытащил из ледяной ловушки. Гладил по шерсти, приводя в чувство растиранием малыша и он чувствовал тепло и заботу человеческих ладоней. Отогревал замерзшее животное дыханием и шептал послание надежды на ухо. Лечил солью со снадобьями из трав, окуривал дымом чаги и багульника. Медвежьим салом залил раны и исцелял простудный кашель. Мать-олениха осторожно нагнулась над малышом, нежно обнюхав целебный дым, неторопливо облизывала ему мордочку, спину, шею и оленёнок пришёл в себя. Он задрожал, сердце забилось сильней, а ноздри его, улавливая непривычный запах, раздулись. Напряженно тараща чёрные глаза, оленёнок поднял голову, шерсть его заблестела. Омытый талой водой и окуренный дымом чаги он перестал бояться, пошатываясь из стороны в сторону встал. Таёжник понял - оленёнок спасён, и выпустил его на волю передать горным вершинам земные вести. Мать не спешила уходить, после касания оленёнка руками на нём остался запах человека, а стадо могло отказаться от малыша.
Солнце за вершину горы спряталось, а неокрепший олененок, признательно поглядывал на своего спасителя. В небе заблестели звезды, и их свет осветил гору. Олененок смотрел в надзвёздное небо, а ему лунный краешек скромно улыбнулся, и он понял, что мир огромен. Поджав тонкие ножки, лёг на камни рядом с таёжником. Уставшему олененку хотелось спать. Свернулся калачиком, закрыл глаза, а мать улеглась возле него. Ему снилась гора в зарослях ягеля, яркое солнце и мать пушила его пушистую спинку. Согревая друг друга, они неподвижно лежали до тех пор, пока небо над горой не посветлело зарёй. Мать встала на ноги и ткнула олененка, а он проснулся. Потоки теплых, золотистых лучей вкрадчиво пробивались сквозь снежную вершину. Олененок очень обрадовался, он восстановил силы и мог идти. Ясный солнечный свет пятнистые спины оленей неразлучно сплетался с сетчатой рябью прозрачных теней горных камней, и таёжник дал оленёнку особое ласковое имя и покормил хлебной лепёшкой испечённой в костре. Приветливо улыбнулся Хмурой горе, настоящей улыбкой, идущей от сердца. Между их сердцами пробежала искра и оттаяла ледяная недостижимость горы. Улыбка осветила гору, сделала её добрей, счастливей и красивой. Небо Хмурой горы доброжелательно просветлело над оленями и таёжником, а зубчатые пики горы вежливо улыбнулись. Гора вся светилась, будто солнышко неземным светом и озарялась. На таёжника смотрели бирюзовые очи озёр, наполненные нежностью, и становилось теплее в сердце. Гроза утихла, медленно ушёл густой туман, а таёжник шёл над облаками и чем выше поднимался, тем красивее открывался небосклон. Хмурая мгла становились ниже, давая возможность любоваться ягельным мхом и высокорослыми соцветиями. Крупные цветы кашкары цвели над кедровым стлаником, а рядом поднимались вершины сияющих белков. Серебристый ягель ковром лежал в преддверии небесного свода. Таёжник чуял настрой оленей и дикие звери за ним, как ручные, шли. Оленей он солью угощал и со зверьём, как с людьми, беседовал на их языке. Олени ушами шевелили, слушали и неотступно следовали за таёжником. За ними, вставали с чувством собственного достоинства и покорно шли новые рогачи-быки, тянулись красавицы важенки, семенили ножками оленята. Растянувшийся караван оленей украсил тропинки и оживил Дикий хребет. Улыбнулось Солнце лучом закатного света и зашло за гору, погружаясь в прохладу лёгких сизых теней. В золотом воздухе блеснули и сомкнулись горы, застыв в таинственной мгле бездонной ночи. Улыбнулось небо - звездами, но мрачной пургой пробежала стая свирепых волков, вызвав общий переполох и исчезла, заметая следы сквозняком и снегом. Стадо оленей устремилось вверх по склону гранёного пика, а сердце встрепенулось матери одинокой слезой. Оленёнок остались с человеком. Вдыхая горный воздух и обходя обрывы, стремительно они набирали высоту по ледяному карнизу. В беспросветной тьме талый поток, переливались изумрудной росой, плескался и улыбался лунной радугой. С улыбкой стекали со скал капли изморози, цепляясь растопить льдинки. Искрились, наполняясь волшебной силой, движением и жизнью. Легкий ветерок превращал иней в мельчайшие брызги, а они улыбались отражением ярких созвездий.
С высоты в снежном наряде вершина дымчатых гор задумчиво смотрела на оленей, понимая, что они есть счастье и украшение горных хребтов. Без корысти улыбнулись прекрасной улыбкой олени на вершине, заглядывая в глаза человека, как будто что-то сказать хотели. Спускался, закутываясь в туман, ветер и холод, забывая об осторожности. Отрешённо смотрел вниз, угадывая не прочные узоры камня, глубокие узоры расщелин, оттуда не выбраться. Смелый человек чувствовал в себе силы в бесконечно кочевал с оленями дарить улыбки недоверчивым вершинам гор под миллиардами мерцающих звезд.
Содержание |
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий, |
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
