Пустошь ягельной луны. Тофалария
Со снежной сединой оленный охотник бродил в белом полумраке по берегу потока воды вытекающего из висячих ледников, охраняющих драгоценные пастбища ягеля. Ледники под толстым льдом каждый день носили с собою в хрустальных капельках слёз серебряные нити сплетений мхов. Старик сквозь прозрачную изморозь любовался искрящимися веточками с беловатой расцветкой, и ему порой казалось, что олений мох похож на морозостойкие цветы. Узоры плотных подушек мха цетрарии снежной и кладонии звездчатой невозможно было сосчитать, как не счесть и звезд на небе. Если небо закрывала беспросветная хмарь, северные олени доставали ягель из-под снега, отыскивали возвращённые к жизни замороженные мхи, где талые воды размывали вечную мерзлоту и на скалах. Сочный ягель кормил, оберегал от любых невзгод и защищал в злых испытаниях. Целебное средство ставило с ягельной подстилки на ноги истощённых оленей. Но сильнее всего чудесную силу растущему в ледниках ягелю придавала вера в его защиту и помощь. В суровых условиях жизни, упругие и мягкие ветвящиеся полые трубочки ягеля, высыхали, трескались и обламывались, старик брёл к ледникам пика Грандиозный, просить лёд напитать водой оленье пастбище.
Среди скал на звериных притоках реки Казыр, иногда у костерка старик рассказывал запавшие в сердце заветные грёзы дикому оленю. Кочуя за стадом дикарей, он среди крутых утёсов Хайабаты вырабатывал навыки выживания, позволяющие добывать пропитание. Чтобы жить и уцелеть собирал яркие впечатления оставляющие отпечаток на оберегах. В бурных странствиях старика изумляло ярко-желтое солнце счастья, а наудачу ошеломляли затмения. Над озябшим ледником расцвела Утренняя звездочка, из распластанной лунной тени, будила бубен солнца. Преломление солнечных лучей при касании звёздочки солнечного хрусталика очаровывало ледник. Свет звёздочки отражался, искрился и сиял, будто искры, медленно пробираясь сквозь сущность льда и ледник от беспробудного сна встрепенулся. Стуком в груди нарушая шуршание льда, старик к дрожащему леднику как к ручью, приник. Словно в реку вгляделся, бесстрашно рассматривал тень, скользившую от горных вершин, крутизны хребтов и отрогов склонов. Вдохновляясь звездами и созвездиями на тропинках луны, неусыпно наблюдал за небом и был вознагражден способностью к предсказанию вероятности солнечных затмений. Красоту затмения он ценил, и видел в нём встречу луны и солнца. Перекрученная тоской, круглая луна завистливо мечтала дотянуться к солнцу и навзрыд горько плакала. Неутолимые лучи по лунной дорожке проливали слёзы на кутающийся в снежный мех ледник. Расплескавшиеся лужами слёзы ледник глотал, но влюбленный солнечный свет, струящиеся потоки преобразовывал в снег, а затем в хрустальный лёд. Жизненная мощь ледника была велика и разрушительная сила огромна, но он откликался на искренние просьбы старика и питал лунной слезой тайгу и пастбища.
В заморозки скиталец ледник с каменной кручи отступал повыше в горы, подпирать звёздочки небосвода. В оттепель блок хрупкого льда, пытался уйти вниз к порхающим мотылькам, и радугой исцеляющего водопада пробуждать над пропастью кусты кашкары. Солнце его останавливало, превращая в ручьи на середине тропы. Стремление к восходу солнца вышележащего льда вызывало течение, и талая вода помогала ему скользить по проторённой породе и поблёскивать в лучах светила. Средь суровых высоких скал и сверкающего льда на грани единой Вечности, оживал ягель, и в улыбке зари встречая восходы, ледник поил оленей целебными настоями мха и трав. Ледяные седины и золото соцветий, и нежные лепестки наивно спорили о смысле красоты, отскрёбывая небо. С заснеженных вершин дул пробуждающий ветер, вздымая снежные пласты. Твёрдые края ледника, под мерцанием Утренней звездочки растрескивались в сеть глубоких пустот и морщин. Ледниковые расщелины разрастались, и лед тёк через неровные поверхности вокруг углубления горного изгиба, освобождая кристаллы от плена. Ледник двигался навстречу протяжным лучам встающего солнца и столкнулся с бегущей зигзагами тенью от огорчений обезумевшей луны. В поисках исчезающего счастья, выскочив с орбиты, луна без оглядки отделяла ладонью солнечные лучи. Случайно попав в область полутени, старик наблюдал, как не освещённый бубен полной луны, прикоснулся к коже солнца, бесцветной и унылой тьмой обречённо закрывая светило по кусочку.
Старик зрел полное солнечное затмение, жуткое и неестественное зрелище. Раненая жертва потемневшей луны, неумолимо исчезала, навыворот мрачнея. Небесный порядок нарушился вторжением непроглядной тьмы. Жемчужные с замысловатым золотым орнаментом вспышки света били из тёмного лунного бубна. В маяте и одиночестве старика охватил испуг. Оставленному на волю кромешного мрака старику показалось, что на него крушатся очертания сновидений. Солнце перестало сопротивляться, и ему угрожала опасность потухнуть в лунных объятьях, а цветам увянуть. Дневное небо теменью догорало, и на нём появились яркие звёзды, зажигая лунные слёзы. Вокруг скрытого чёрной луной светила хрупкой надеждой сиял тончайший солнечный краешек. В ближайших окрестностях солнца странствовали метеориты, и в смятении заволновалась гнетущая комета затмения. В тревоге старик прощения просил очень важными словами. Странно что-то обещая, от переживаний ледник содрогался и метался пульсацией. Чёрная луна неотразимо прижалась к груди солнца, вселяя странное уныние, и впервые от счастья расплакалась. Лунные слёзы ливнем хлынули на ледник, затаив дыхание он потерял опору. Хрустальные слезы шуршали и претворялись в непроходимое нагромождение колющих льдин, и хаос рушащихся глыб. При затмении суровый, но справедливый ледник в видениях старика принимал обличье лютого хищника. Во мраке тьмы он сиротою бродил по вершинам гор, лепя талым снегом опасности. Встревоженный лёд, скопившийся за время покоя с верховьев белых вершин, сползал в низовья, коряво царапая ягельную почву. Резко возрастая в зоне приноса, как уровень реки при паводке, ледник вызвал горные обвалы, прорывы озер, оползни, лавины и сели. Нарушилось равновесие на горных хребтах, и панический страх охватил всё живое.
Изменяя судьбу, луна почувствовала себя равной по силе солнцу, и затмила свет дня и ночи. В чаше острых пиков белых вершин ледник в чёрной пурге скрипел ледяными когтями. С небосвода валом просачивались смятение и хаос, встревожив козерогов, лисиц, соболей, сов и орлов, проживающих на камнях и в зарослях кедрового стланика. Ледопад выгнал волков из логова, а медведей из берлог на тёмный лёд. Волчата и медвежата, не умело преодолевали снежный склон и вслед за матерями скатывались в застой снежной заводи. Малыши в вязкости мглы тонули, пытались залезть по кускам льда на скальный обрыв, но сползали в западню без надежды на спасение. Шерсть встала дыбом на холке у встревоженных мамаш. Вместо грозного рыка слышался жалобный писк и плачь. Старик с трудом вытаскивал растерянных малышей руками. Подталкивал неокрепших зверенышей бежать в гору, возвращал к маме-медведице или выдавал волчицам. Уцелевшие сироты не радовались своему спасению, а искали своих матерей в ледниковом обвале и проваливались в свой испуг.
Подтопленный лунной слезой лёд бурно прибывал, и животные не могли добывать пищу в ледосбросе. Покидая пастбище, чуткие олени пытались пересечь ледяное поле, но на изломах спотыкались их копыта в торосах. Испугавшись, во мраке слепли и проваливались в разломы, и в мучениях страдали, увязнув в липкой ловушке. Оленята не выбирались самостоятельно и на снежной топи торчали их лишь рожки и носики. Поодаль высоких ледяных стен кружило стадо, продолжая борьбу со страхом у края откоса. Оно не могло помочь обречённым оленятам, но не бросало в беде. Не удерживаясь на краю трещин, соскальзывали олени в коварную трясину из шуги и снега. Старик, пытался спасать зверей, откапывал попавших в снежный капкан, вытягивал за рога и уши из топи. Осознав, что им желают добра, перепуганные оленята активно перебирали ножками, помогая своему спасителю. Измученных зверей выпускал на свободу. Олени не сразу встали на ноги, набравшись сил, с трудом поднимались и искали спасения рядом с человеком. Без лучей солнца, не уверенные в своем будущем звери суетились и искали убежище в неразберихе трещин. Солнечное затмение у детей солнечной природы вызывало лихорадочный трепет и переживания. Животные оттенки тьмы ощущали, осязали и укладывались спать на плакучий лед, под которым цвела чернота накипи.
Мудрый старик пытался понять, почему небесное светило почернело и как будто исчезло с неба. Почему ледник в горьких лунных слезах плёлся с одышкой никуда без прочности солнечного света. В непонятности и тревожности придумывал различные объяснения оторопи. Он связывал затмение с лунным рыданием. Погасив солнце, луна желала чарами заставить его обратить на себя внимание, но нарушала установившийся уклад. Сохраняла порядок, борьба за жизнь и дарила несбыточное чудо. Прямыми словами просил старик, помочь живое ягельное кружево выпить хрустальные лунные слезы, и чистотой светлой любви вернуть ясный свет потемневшему солнцу. С грубым лицом старик отгонял страх и верил, что вернёт основу жизни солнечный свет, сопровождающий одушевлённые горы. Испытывая душевные муки при затмении в видениях старика до краёв наполнилась слезница ледника и в пульсациях он поменял свой облик. Ледник бился и трепетал, как будто из прозрачной плоти льда он превратился в снежное вершин оперение. Словно невесомый хрусталик света уползал в изголовье звёздного ветра. Сквозь сумрак застывших слез, ягельные мхи заблистали серебром манящих огней звёздных первоцветов, и луне приснился спокойный сон, что она с цветами лунными очень схожа. Изменяя небо к лучшему, сжигая блеском чарующую силу тьмы, без солнца она по мягким звёздным лепесткам покатится светлым ребром безмятежно встречать ягельные рассветы.
Старик трещинами губ бубнил и бормотал с духами чёрной луны, заклиная их взять на память яркие звёзды, и выкатить в небо обвитый руками бубен лучистого солнца. Сквозь проём недоверия луна отразила огонь материнского солнца. Всполох дал жизнь в тенях и частицей света упал на пустошь ягельной луны, превращаясь в лепестки цветов кашкары. В бликах и отражениях золотых лепестков ледник осознал, что он застывшая слеза луны. Отдавал суровой луне её рыдания. Искромётный отблеск льда, отражал сумрачный мрак очертаний луны, удары теней и толчки обмана. Ослеплённая проблеском розовых лучей луна пошатнулась и ослабила призрачную хватку тьмы. Пройдя по огненному бубну, луна выпустила солнце из крепких объятий ревности, смывая свои слезы, устало уходила. Ледник под влиянием луны о сердце тьмы не разбился на острые осколки, а ярким блеском озарил потемневшее солнце и у края лунной радости, на небе вспыхнул луч со сверкающим блеском. Откликнулось солнце лучом и в зеркальном отражении застыло хрусталиком счастья, и поселило в сердца старика надежду, осветило натоптанные тропинки и указало нужное направление. Надежда придала силы и позволила забыть об опасностях набегающих помыслов вселяющих страх и безволие. Луна затмения, теряя силу очарования, не тревожила ожившее золотом чарующее солнце и засветилась зеркальцем. Свет поселился в сердцах и мир небесный, готовый обрушиться, снова уверенно облокотился на ледники. Осколки снега выплаканными слезами держали крепко золотые нити лучей и долго падали, белой изморозью вниз на серебро ягельной тундры. Ломкий ягель, легко крошился, разлетаясь по ветру, рос и плодился. На ягельный ковёр невзначай вернулись звери.
С ягельных высот ясно видный старик благодарил светило, обнял лёд ледника, выразив свои чувства. В чудесных видениях он разумно нёс с собой радость обновления и не уснул, не замёрз у жёсткого льда. Старик понял, почему ледник превратился в шатуна. От знамений небесных изменялись условия на скальном ложе, появлялась и исчезала талая вода, нарастало и падало её давление, примерзал и оттаивал придонный лёд. Истина заключалась в безмерном движении ледника по оживлённой тропинке в заботе об оленьих пастбищах поросших ягелем. Ледник приручал к себе зверей, и в страхе оглядывался на затмения. Даже на отчуждённом тёмном дне хрусталики лунной слезы хранили солнечный свет, и привносили в сердце насытившегося ледника спокойствие и радость. Дождливые слёзы рожденья давали силы леднику, и он дарил стойким животным ягельную настойку, а затмения помогали леднику выйти из полосы отчуждения. Всё прожитое и пережитое выплакивалось, и лунное всхлипывание успокаивалось. Ледник переставал собирать слезы, превращая их в воспоминание и над белой дневной звёздочкой на небе, засыпал седые ягельные мхи цветами.
По мере того как гасла заря, в кристаллах льда отражалось поднебесье. Над ледником в светлом небе загорелась Вечерняя звезда. В преломлении солнечных лучей при касании к шершавой коже бубна солнца, Вечерняя звездочка одевалась в огненный ободок. Выгорающий бубен солнца прищурился и в вечернем зареве покатился в обаяние ночи. Свет Вечерней звезды отражался в хрусталиках лунной слезы, искрился и сиял в зареве звёзд. Почти не видимые слезы, будто искры оставили следы на дорожке из лунных лучей, медленно пробирались сквозь сущность льда, претворялись в капли росы на ягеле. Ожиданием о стену льда перетиралась луна и страж оленьего мха. Ледник легко вздохнул, а ягель мотал лунный свет в кружевца. Звёздочка подмигнула мерцающим зрачком и спряталась среди капель морошки в ворохе задремавшей хвои кедрового стланика. Уснули вершины хребта Крыжина и олени без суеты по следам ягельной луны побрели. Неурядицы время от времени одерживали верх во владычестве порядка, где правило солнце. До глубоких толщ льда небесные молнии, гром и затмения возвещали о свежести обновления. Вернувшийся в горы свет озарил важность, что старик делал себя сейчас, не забывая, кем был вчера. Возрождённое солнце осветило таёжный уклад и к леднику вернулись медведи на зелени ягельных лугов наслаждаться вкусом брусники.
- Кара - черный, буре - волк
- Орлиный ручей
- Нежная радость Небо-оленя
- Улыбка Хмурой горы
- Агульская пила
Содержание |
III Фестиваль Русского географического общества
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий, |
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
