Пик Поднебесный. Тофалария
| Строка 7: | Строка 7: | ||
<span> </span>Малыш не страшился сорваться, но огорчался, когда лунное чудо прочь улетело и он засыпая, смотрел в пустоту. Малышу не хватало тепла в пустынном синем небе, зная, что там его нет. Он не помнил предательства, обид молчанья, и не желал быть просто лунным отражением. Наивный малыш у самой кромки неба не остановился, а глазами влюбился в солнечный восход. Малютка, возвышаясь над пиками гор, и не боясь ошибиться, вменил себя летающим зерцалом. Желал из темноты наваждения приблизиться в самый центр чего-то светлого, и из тления вспыхнуть полновластным сияньем и купаться в горящем счастье, восторженном слиянии ярким солнцем пламенея. Уговаривал светило зацепиться покрепче в небесной высоте за пик Поднебесный, и ослепительно светить там непокорно.<br> | <span> </span>Малыш не страшился сорваться, но огорчался, когда лунное чудо прочь улетело и он засыпая, смотрел в пустоту. Малышу не хватало тепла в пустынном синем небе, зная, что там его нет. Он не помнил предательства, обид молчанья, и не желал быть просто лунным отражением. Наивный малыш у самой кромки неба не остановился, а глазами влюбился в солнечный восход. Малютка, возвышаясь над пиками гор, и не боясь ошибиться, вменил себя летающим зерцалом. Желал из темноты наваждения приблизиться в самый центр чего-то светлого, и из тления вспыхнуть полновластным сияньем и купаться в горящем счастье, восторженном слиянии ярким солнцем пламенея. Уговаривал светило зацепиться покрепче в небесной высоте за пик Поднебесный, и ослепительно светить там непокорно.<br> | ||
<span> </span>Мелкой дрожью покрылась спина в дымке утренней зари, когда затуманенные Луна и Солнце любовались друг другом. Излучая очарование, малыш через дверцу рассвета с лезвия лунного отсвета, прикоснулся к причине бессонниц - солнечному бубну. Из времени сновидений проснулось сердцебиение, и над расщелинами ничтожной бездны искрами звуков гулко и звонко зазвенело. В смятение Солнце поняло, украли её сердце. Приносить пользу в непреодолимом соблазне было шаткое земное смятение стихий холода и зноя. Глаза щуря, склонились звери кротко на каменных осыпях и изломах запутанных троп. Потрясенный внезапно ярким оскалом сияния солнечных бурь и треском неземного огня, не прошеный гость, в лучах сваренный расплав заблуждений испил. Не сгорел он дотла от своей дерзости, а узнал свою судьбу. Остался живой, сорвавшись из пекла с болью в холод, но без слёз и камешка в душе. Упал раскалённым угольком на безначальные росы млечной тропы. Обожжённые камни пика горы тени тёмной вспыхнули загаром и стали золотыми. Разбился об знойный лёд кусок сердца, но не распался в прах, и в безысходности светлей стал безумный взгляд.<br> | <span> </span>Мелкой дрожью покрылась спина в дымке утренней зари, когда затуманенные Луна и Солнце любовались друг другом. Излучая очарование, малыш через дверцу рассвета с лезвия лунного отсвета, прикоснулся к причине бессонниц - солнечному бубну. Из времени сновидений проснулось сердцебиение, и над расщелинами ничтожной бездны искрами звуков гулко и звонко зазвенело. В смятение Солнце поняло, украли её сердце. Приносить пользу в непреодолимом соблазне было шаткое земное смятение стихий холода и зноя. Глаза щуря, склонились звери кротко на каменных осыпях и изломах запутанных троп. Потрясенный внезапно ярким оскалом сияния солнечных бурь и треском неземного огня, не прошеный гость, в лучах сваренный расплав заблуждений испил. Не сгорел он дотла от своей дерзости, а узнал свою судьбу. Остался живой, сорвавшись из пекла с болью в холод, но без слёз и камешка в душе. Упал раскалённым угольком на безначальные росы млечной тропы. Обожжённые камни пика горы тени тёмной вспыхнули загаром и стали золотыми. Разбился об знойный лёд кусок сердца, но не распался в прах, и в безысходности светлей стал безумный взгляд.<br> | ||
| − | <span> </span>С невидимой дали небес жаркого солнечного заката, он опять встретился с лунной туманностью. Из неясности ожидания на малыша падал чёрный снег снов. Жгло чадное сияние надменных звёзд, обида и разочарование, но он не отступил и не раздробился, как заблудившийся метеорит. Детёныш козерога, очнувшись от беспамятства, осознал, что жить не может без тепла и счастья солнечных лучей и бубен отозвался в его сердце гулким эхом. На пике Поднебесном не умолкая, сердце камлало палящим огненным бубном. Прозревший малыш в горечи отдаления валился с ног, от | + | <span> </span>С невидимой дали небес жаркого солнечного заката, он опять встретился с лунной туманностью. Из неясности ожидания на малыша падал чёрный снег снов. Жгло чадное сияние надменных звёзд, обида и разочарование, но он не отступил и не раздробился, как заблудившийся метеорит. Детёныш козерога, очнувшись от беспамятства, осознал, что жить не может без тепла и счастья солнечных лучей и бубен отозвался в его сердце гулким эхом. На пике Поднебесном не умолкая, сердце камлало палящим огненным бубном. Прозревший малыш в горечи отдаления валился с ног, от нетерпения бросался снова к роковой судьбе. Без сна полз мороз по его звёздной шкуре, и он вставал, вдыхая в колодцах ущелий заплутавшее эхо с ветром. Малыш боролся со свойственной ему гордостью и силой пламенной мечты был непредсказуемым солнечным зеркалом и различал бродячее эхо и певучий зов. Между холодом и зноем, разлукой закатов таинственного лунного страха чернела одна сторона бубна, другая отсвечивала праздником рассветных встреч.<br> |
<span> </span>Богатый силою воображения странник без плача осел на колени, но сквозь заветную дверь рассвета вверх сорвался, лунным лучом связывая прочно надменное Солнце. Малыш стремился стать звёздной птицей и открыть себя в висячей широте пустоты. Ответом жаркого и властного Солнца были корчи сомнения, препятствий забвение и судорог тишина. В клочья рвущимся призрачным чувствам свет не поддавался. Охраняя тайны скал, за небо, дыханием хватаясь, Солнце размахивало огненным бубном, как раскалённым огнивом, открывая мосты через серебристые туманные наледи перламутровых звёзд. Дозволяя козерогу во мгле о свете тенью мечтать, о трепетном пламени огня. Малыш охотно пил молоко застывшего облака млечного пути и смиренно содержался с лунным стадом в одном звёздном стойлище. Поведение его ничем не отличалось от обыденных звёзд, горящих привычно возле меняющегося лунного облика, полётов и падений в ломкую бездну. В покорных извинениях, он осмыслил, что не туда свернул, и развитым чутьём искал восходящие лучи в любом месте горных вершин. Следами истёртых ног среди тревог сомнений, доказывал потускневшему Солнцу своё желание дойти до победной высоты, но возвращался к тому, с чего начал. В миг прозрения, он зревший свет и тень упрёка - выдумал, будто счастье мерцает в глазах отражением и ждёт его за зубцами горных вершин. Он верил наивно, что желания сбываются, если с передышками навстречу к ним приближаться. Лунной смесью снежной дали без края заблудшее сердце очищал в лабиринтах пространства вечной мерзлоты. На каменном бубне, украшенным солнцем и луной в окружении множества звезд, кричал хвалу и плач чуть охрипшим голосом, жизни подателю - Солнцу солнц. Странник поверил, чтобы двигаться в густеющий блеск солнечных огней, нужно суметь на миг назад оглянутся и увидеть тропу, с которой сошёл. С Млечного пути козерог задыхаясь от волнения, откровенно просил хозяина бубна - просто вперёд оглянуться и снова вернуться. Солнце одумалось и сквозь чёрное затмение обратило на него внимание. Из бесконечной глубины солнечный краешек возвратился в объятия туманной дымки поднимающейся над суровыми камнями невзгод, и показал незримый луч судьбы. Все помехи преодолел луч, и в сердце малыша не стало тени сомнения, а разгорался свет мечты, возрождая всё вокруг, что способно меняться. Озарённые живительным жаром сковывались в узел звезды небесные, ясные и утешные, являя знамение круга жизни, конец ночи и начало нового дня. Озарённый козерог как будто заново родился и легко осознал, что без тени раздумий жить не может. Без колебания тени он сгорал от света упования. Игрой тени и света в своём сердце привязался к ясному лучу позволяющему мечтать. Покорно кочевал за ним по вершине горы, словно маленькая частичка Солнца и отбрасывал тень. Малыш козерог превратился в посланника Солнца, предвестника от спячки пробуждающегося дня и звёзды втайне завидуя, поглядывали вслед.<br> | <span> </span>Богатый силою воображения странник без плача осел на колени, но сквозь заветную дверь рассвета вверх сорвался, лунным лучом связывая прочно надменное Солнце. Малыш стремился стать звёздной птицей и открыть себя в висячей широте пустоты. Ответом жаркого и властного Солнца были корчи сомнения, препятствий забвение и судорог тишина. В клочья рвущимся призрачным чувствам свет не поддавался. Охраняя тайны скал, за небо, дыханием хватаясь, Солнце размахивало огненным бубном, как раскалённым огнивом, открывая мосты через серебристые туманные наледи перламутровых звёзд. Дозволяя козерогу во мгле о свете тенью мечтать, о трепетном пламени огня. Малыш охотно пил молоко застывшего облака млечного пути и смиренно содержался с лунным стадом в одном звёздном стойлище. Поведение его ничем не отличалось от обыденных звёзд, горящих привычно возле меняющегося лунного облика, полётов и падений в ломкую бездну. В покорных извинениях, он осмыслил, что не туда свернул, и развитым чутьём искал восходящие лучи в любом месте горных вершин. Следами истёртых ног среди тревог сомнений, доказывал потускневшему Солнцу своё желание дойти до победной высоты, но возвращался к тому, с чего начал. В миг прозрения, он зревший свет и тень упрёка - выдумал, будто счастье мерцает в глазах отражением и ждёт его за зубцами горных вершин. Он верил наивно, что желания сбываются, если с передышками навстречу к ним приближаться. Лунной смесью снежной дали без края заблудшее сердце очищал в лабиринтах пространства вечной мерзлоты. На каменном бубне, украшенным солнцем и луной в окружении множества звезд, кричал хвалу и плач чуть охрипшим голосом, жизни подателю - Солнцу солнц. Странник поверил, чтобы двигаться в густеющий блеск солнечных огней, нужно суметь на миг назад оглянутся и увидеть тропу, с которой сошёл. С Млечного пути козерог задыхаясь от волнения, откровенно просил хозяина бубна - просто вперёд оглянуться и снова вернуться. Солнце одумалось и сквозь чёрное затмение обратило на него внимание. Из бесконечной глубины солнечный краешек возвратился в объятия туманной дымки поднимающейся над суровыми камнями невзгод, и показал незримый луч судьбы. Все помехи преодолел луч, и в сердце малыша не стало тени сомнения, а разгорался свет мечты, возрождая всё вокруг, что способно меняться. Озарённые живительным жаром сковывались в узел звезды небесные, ясные и утешные, являя знамение круга жизни, конец ночи и начало нового дня. Озарённый козерог как будто заново родился и легко осознал, что без тени раздумий жить не может. Без колебания тени он сгорал от света упования. Игрой тени и света в своём сердце привязался к ясному лучу позволяющему мечтать. Покорно кочевал за ним по вершине горы, словно маленькая частичка Солнца и отбрасывал тень. Малыш козерог превратился в посланника Солнца, предвестника от спячки пробуждающегося дня и звёзды втайне завидуя, поглядывали вслед.<br> | ||
<span> </span>Сквозь дым сгоревшей смеси трав и лунную лень, на брови зарницы надвинув дебри ветвистых рогов, за шкурой чума хоркали олени. Спешила Луна в неверную мглу мерцания звёзд, и не стало больше на стойбище сонного забвения. На безымянных вершинах иней слетел с камней преткновения и осел ветреный туман наваждения. Блеснул оранжевым золотом росы седой пик в кругу покатых гольцов. Пятнистый малыш родному земному пику горы оказался нужнее остывающих звёздных орбит и чуточку ниже Солнца стал заоблачным оберегом пика Поднебесного удерживающей силы неба. В тепле лучей купаясь, на заснеженном пике любовался очередным рассветом. С искрой духа в сердце, ударял в огненный бубен возвысившегося Солнца и равномерно отчитывал промежутки времени до захода одухотворённой Луны. В утренней нежной глазури от сердца к сердцу, словно вожак стада мчалась невидимая искорка любви, необъятным светом след оставляя.<br> | <span> </span>Сквозь дым сгоревшей смеси трав и лунную лень, на брови зарницы надвинув дебри ветвистых рогов, за шкурой чума хоркали олени. Спешила Луна в неверную мглу мерцания звёзд, и не стало больше на стойбище сонного забвения. На безымянных вершинах иней слетел с камней преткновения и осел ветреный туман наваждения. Блеснул оранжевым золотом росы седой пик в кругу покатых гольцов. Пятнистый малыш родному земному пику горы оказался нужнее остывающих звёздных орбит и чуточку ниже Солнца стал заоблачным оберегом пика Поднебесного удерживающей силы неба. В тепле лучей купаясь, на заснеженном пике любовался очередным рассветом. С искрой духа в сердце, ударял в огненный бубен возвысившегося Солнца и равномерно отчитывал промежутки времени до захода одухотворённой Луны. В утренней нежной глазури от сердца к сердцу, словно вожак стада мчалась невидимая искорка любви, необъятным светом след оставляя.<br> | ||
Версия 20:02, 26 января 2020
Не нарушая связь с небом, бурный поток горной реки, размывал путаную тропинку, кодируя её в узор песнопений. Кочевал избранник духов - небесный странник по зарослям карликовой берёзки и кедрового стланика на заболоченных и каменистых берегах рек Ужур. Вдоль рек Аскайлы-Ой и Большой Мурхой по сохранившимся старинным меткам направлялся в долину реки Уда. Преодолев нагой и дикий перевал, покачивая на ветру оперением птиц, ленточками, жгутами с бубенцами и кусками цветной ткани, родоначальник таёжных людей подошёл к текучим озёрам с прозрачной водой. Призывали странника с солнечными знаками на одежде высокие горы с жилищами зверей и растений прародителями человечества. У подножья могуче вздымающихся отвесных склонов пика Поднебесного преткнулся на становище. Сквозь пламя бродячего костра смотрел на оголенные обрывистые вершины, окруженные осыпью щебня, напевая, о чем молчал. Поднимались гольцы выше границы чащобы оленьих рогов и цветов ягельных лугов с прошением к звёздам. Над снеговым лежбищем скалистых гребней и отвесных стен острыми выступами устремлённых к бродячим звёздам, скрывались камни помех, а небеса стирались соблазнами туманов, но зарождающиеся песни и искры костра пронзали тьму.
Пик Поднебесный в мудрых пениях считался высшей точкой гор Матери-Тофаларии, столбом далеких предков, вместилищем солнечной силы удерживающей силы неба. В тонком лунном свете, покатые склоны укрывала серая мгла дождя, трещины, меж звездных знаков наполняя талой водой. В разрывах тёмных облаков лунной дымкой плыло сияние. Тоскуя, Полярная звезда высвечивала и буранами вращала белую золу созвездий. В блуждающий ураган, огненные крылья нежданной молнии прямо с ходу врываясь, качали покрытый льдом ствол изумлённых камней опалённого пика. Освободившись от объятий снега, жжёные осыпи пылали, и зыбко играя с лучезарным рассветом, разносили огарки по серым распадкам, но тьма не развеивалась огнем. Свет огня гас под напором ветра и поглощался густотой мрака, сбивая с пути сердца. Ничего нельзя было различить в непроглядной темноте, ни слышать в грохоте сплошного дождя и ни дышать холодом тумана. Блуждало сломленное страданием сердце, оступалось и чувства пребывали в оцепенении. Смешалось камни, лёд и глыбы в борьбе разных поветрий в единство путаных сочетаний, где чистейшие желания брели по колено в испуганных звездных зарубках. День не приходил и не наступал очищенный лунной солью рассвет. В точке несбывшихся надежд они не могли быть вместе и не могли расстаться. Меж всех стихий земли, воды, огня и ветра Пик Поднебесный громоздился основой и твердыней середины преходящего мира. Над таёжной опорой встретились ветреный дождь и огненное солнце, сообща меняя ненастье и рождая сияние. Подошёл таёжный ловец мифов вплотную к горе и начал подъем. Распахнулся пик Поднебесный наскальной поэмой, изображающую карту звездного неба с возможным сильнейшим приближением к Земле пришельца. Небесный странник отпечатывал на коже каменной плиты, отшлифованной вихрями и ураганами, будто татуировки, шершавые солнечные знаки, яркие и быстро движущиеся звёзды и необычные явления небес. С небесной широты летела вращающаяся каменная преграда размером с половину светила. Появление камня рассеивающего пламя человек оттиснул в небесной развилке Козерога. С устрашающим видом парила, поднимаясь и опускаясь по вехам, поглаживая сутулые хребты Большой и Малой Медведицы, а кометный дождь лился на силуэты гор. Небесный путник высекал на скале небесный камень по мере приближения его к солнечному гнездовью. Дивными точками направил тропинку прохождения камня дальше от затемнённого Солнца. Споткнувшись о небесный камень, светило петлями и спиральными протуберанцами обновило свой наряд, направление движения, цвет и светимость. Солнце покачнулось в обольщение каменной препоне, лучами обожгло землю и спустилось ниже. Оно перестало быть тёплым - остался лишь огненный жар, меняя бирюзовый цвет золотистый. Солнце не повернулось спиной к камню преткновения, а превратила его в пыль, оставляя в хвосте покидающей пределы передней стороны неба, сверкающие искры спутников и планет.
Новому Солнцу на миг показалось, что кроме него, кто-то ещё оставил свои перепутанные отблески. Из сонного забвения выходило по высокой скале ожидания цепочкой следов стадо сибирских козерогов. По телам их бежала дрожь, и они зигзагом по крутому скалистому склону спешили на встречу с Солнцем. Счастьем обожженному табуну выпала не простая участь, днём в летнее время подниматься на опасную высоту линии вечных снегов, а в лунную ночь спускаться несколько ниже в поиске трав, мхов и лишайников. На пути к самой высокой вершине терпели затруднение в пути и страх сгинуть в тумане соблазна. Сложный подъем, с трудом обходя, стадо желало знать, велик ли солнечный мир и нет ли разногласий у созвездий. Стадо цеплялось за тонкую крайность между падением и восхождением. Набивая ушибы и стиснув зубы, вожак полз по обочинам бессердечия, шептал слова надежды пику Поднебесному, и они были терпимыми по отношению друг к другу. Бородатые козероги с копытными железами на передних ногах, развитым слухом, зрением были проворны, но не различали добро и зло на камнях, но упрямо обходили глыбы и осыпи на пути. Ощущая тяжесть всего мира на своих плечах, они взбирались ввысь, осознавая творение неба. Перешагивая через скользкие препятствия и сомнения, стадо оберегало разум до безумия наваждений и падений в бесконечность времени.
Ветер сомнений стих, и козероги с золотисто-бурым цветом шерсти и рогами по необъяснимому праву поднялись выше над камнями преград. Огромные не вьющиеся рога козерога лежали в одной плоскости, сильно загнуты назад и вперед обращены тупым краем, по которому располагалось большое число поперечных выпуклых полос. На твёрдых, отвесных и гладких скалах обновили сознание и узнали место отёла оленят. Не свернув с правильной тропы, самка сибирского козерога принесла золотистого детеныша на пике, взлетающем в звёздное небо. Заоблачный малыш с солнечными знаками на пятнистой шкурке в блеске молний осознал, что камень преткновения - это обманный бред страха. Пропитавшись солнечным ветром, он не боялся жить, позабыв про свой страх. Учился шагать по скалам и не плакал от боли. Иногда, как во сне по надзвёздным грёзам лучистого моста Млечного пути приближаться к лунным тайнам вечности. Малыш козерога на мечтающем огромном лунном круге парил над землёй, стремясь к смелости. По стёжке волшебных бликов, во мгле безбрежности облетал робкие планеты над горными пиками, вокруг которых витали тайны.
Малыш не страшился сорваться, но огорчался, когда лунное чудо прочь улетело и он засыпая, смотрел в пустоту. Малышу не хватало тепла в пустынном синем небе, зная, что там его нет. Он не помнил предательства, обид молчанья, и не желал быть просто лунным отражением. Наивный малыш у самой кромки неба не остановился, а глазами влюбился в солнечный восход. Малютка, возвышаясь над пиками гор, и не боясь ошибиться, вменил себя летающим зерцалом. Желал из темноты наваждения приблизиться в самый центр чего-то светлого, и из тления вспыхнуть полновластным сияньем и купаться в горящем счастье, восторженном слиянии ярким солнцем пламенея. Уговаривал светило зацепиться покрепче в небесной высоте за пик Поднебесный, и ослепительно светить там непокорно.
Мелкой дрожью покрылась спина в дымке утренней зари, когда затуманенные Луна и Солнце любовались друг другом. Излучая очарование, малыш через дверцу рассвета с лезвия лунного отсвета, прикоснулся к причине бессонниц - солнечному бубну. Из времени сновидений проснулось сердцебиение, и над расщелинами ничтожной бездны искрами звуков гулко и звонко зазвенело. В смятение Солнце поняло, украли её сердце. Приносить пользу в непреодолимом соблазне было шаткое земное смятение стихий холода и зноя. Глаза щуря, склонились звери кротко на каменных осыпях и изломах запутанных троп. Потрясенный внезапно ярким оскалом сияния солнечных бурь и треском неземного огня, не прошеный гость, в лучах сваренный расплав заблуждений испил. Не сгорел он дотла от своей дерзости, а узнал свою судьбу. Остался живой, сорвавшись из пекла с болью в холод, но без слёз и камешка в душе. Упал раскалённым угольком на безначальные росы млечной тропы. Обожжённые камни пика горы тени тёмной вспыхнули загаром и стали золотыми. Разбился об знойный лёд кусок сердца, но не распался в прах, и в безысходности светлей стал безумный взгляд.
С невидимой дали небес жаркого солнечного заката, он опять встретился с лунной туманностью. Из неясности ожидания на малыша падал чёрный снег снов. Жгло чадное сияние надменных звёзд, обида и разочарование, но он не отступил и не раздробился, как заблудившийся метеорит. Детёныш козерога, очнувшись от беспамятства, осознал, что жить не может без тепла и счастья солнечных лучей и бубен отозвался в его сердце гулким эхом. На пике Поднебесном не умолкая, сердце камлало палящим огненным бубном. Прозревший малыш в горечи отдаления валился с ног, от нетерпения бросался снова к роковой судьбе. Без сна полз мороз по его звёздной шкуре, и он вставал, вдыхая в колодцах ущелий заплутавшее эхо с ветром. Малыш боролся со свойственной ему гордостью и силой пламенной мечты был непредсказуемым солнечным зеркалом и различал бродячее эхо и певучий зов. Между холодом и зноем, разлукой закатов таинственного лунного страха чернела одна сторона бубна, другая отсвечивала праздником рассветных встреч.
Богатый силою воображения странник без плача осел на колени, но сквозь заветную дверь рассвета вверх сорвался, лунным лучом связывая прочно надменное Солнце. Малыш стремился стать звёздной птицей и открыть себя в висячей широте пустоты. Ответом жаркого и властного Солнца были корчи сомнения, препятствий забвение и судорог тишина. В клочья рвущимся призрачным чувствам свет не поддавался. Охраняя тайны скал, за небо, дыханием хватаясь, Солнце размахивало огненным бубном, как раскалённым огнивом, открывая мосты через серебристые туманные наледи перламутровых звёзд. Дозволяя козерогу во мгле о свете тенью мечтать, о трепетном пламени огня. Малыш охотно пил молоко застывшего облака млечного пути и смиренно содержался с лунным стадом в одном звёздном стойлище. Поведение его ничем не отличалось от обыденных звёзд, горящих привычно возле меняющегося лунного облика, полётов и падений в ломкую бездну. В покорных извинениях, он осмыслил, что не туда свернул, и развитым чутьём искал восходящие лучи в любом месте горных вершин. Следами истёртых ног среди тревог сомнений, доказывал потускневшему Солнцу своё желание дойти до победной высоты, но возвращался к тому, с чего начал. В миг прозрения, он зревший свет и тень упрёка - выдумал, будто счастье мерцает в глазах отражением и ждёт его за зубцами горных вершин. Он верил наивно, что желания сбываются, если с передышками навстречу к ним приближаться. Лунной смесью снежной дали без края заблудшее сердце очищал в лабиринтах пространства вечной мерзлоты. На каменном бубне, украшенным солнцем и луной в окружении множества звезд, кричал хвалу и плач чуть охрипшим голосом, жизни подателю - Солнцу солнц. Странник поверил, чтобы двигаться в густеющий блеск солнечных огней, нужно суметь на миг назад оглянутся и увидеть тропу, с которой сошёл. С Млечного пути козерог задыхаясь от волнения, откровенно просил хозяина бубна - просто вперёд оглянуться и снова вернуться. Солнце одумалось и сквозь чёрное затмение обратило на него внимание. Из бесконечной глубины солнечный краешек возвратился в объятия туманной дымки поднимающейся над суровыми камнями невзгод, и показал незримый луч судьбы. Все помехи преодолел луч, и в сердце малыша не стало тени сомнения, а разгорался свет мечты, возрождая всё вокруг, что способно меняться. Озарённые живительным жаром сковывались в узел звезды небесные, ясные и утешные, являя знамение круга жизни, конец ночи и начало нового дня. Озарённый козерог как будто заново родился и легко осознал, что без тени раздумий жить не может. Без колебания тени он сгорал от света упования. Игрой тени и света в своём сердце привязался к ясному лучу позволяющему мечтать. Покорно кочевал за ним по вершине горы, словно маленькая частичка Солнца и отбрасывал тень. Малыш козерог превратился в посланника Солнца, предвестника от спячки пробуждающегося дня и звёзды втайне завидуя, поглядывали вслед.
Сквозь дым сгоревшей смеси трав и лунную лень, на брови зарницы надвинув дебри ветвистых рогов, за шкурой чума хоркали олени. Спешила Луна в неверную мглу мерцания звёзд, и не стало больше на стойбище сонного забвения. На безымянных вершинах иней слетел с камней преткновения и осел ветреный туман наваждения. Блеснул оранжевым золотом росы седой пик в кругу покатых гольцов. Пятнистый малыш родному земному пику горы оказался нужнее остывающих звёздных орбит и чуточку ниже Солнца стал заоблачным оберегом пика Поднебесного удерживающей силы неба. В тепле лучей купаясь, на заснеженном пике любовался очередным рассветом. С искрой духа в сердце, ударял в огненный бубен возвысившегося Солнца и равномерно отчитывал промежутки времени до захода одухотворённой Луны. В утренней нежной глазури от сердца к сердцу, словно вожак стада мчалась невидимая искорка любви, необъятным светом след оставляя.
Содержание |
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий, |
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
