Ловушка золотой тени. Тофалария

Материал из IrkutskWiki
(Различия между версиями)
Перейти к: навигация, поиск
Строка 1: Строка 1:
 
<div class= style="background: #32CD32; border-width: 2px; border-style: solid; border-color: #008000"><font color="white">Тофалария — историко-культурный регион в центральной части горной системы Восточного Саяна на западе Иркутской области на территории Нижнеудинского района. Населён кочевыми таёжными оленеводами - охотниками и собирателями.</font></div>
 
<div class= style="background: #32CD32; border-width: 2px; border-style: solid; border-color: #008000"><font color="white">Тофалария — историко-культурный регион в центральной части горной системы Восточного Саяна на западе Иркутской области на территории Нижнеудинского района. Населён кочевыми таёжными оленеводами - охотниками и собирателями.</font></div>
 
[[Файл:Тофалария. Улуг. Оленевод 7.jpg.jpg]]<br>
 
[[Файл:Тофалария. Улуг. Оленевод 7.jpg.jpg]]<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Молодой Бродяга-медведь полагал, что гордячка Луна с золотистыми блестками прилетала в горы из глубин неба, когда олень роет тундру, а по лунной дорожке на талой воде сходила на землю. Постигая зрелую Луну долгих ночей, бродяга познавал, прежде всего, самого себя. Он верил в мудрый разум Луны изменения сезона, данную всем существам одухотворённой природой. Цветочная Луна с золотыми ожогами оставленными солнцем в медвежьих понятиях умела раскрывать многие тайны и принадлежала миру духов. Бродяга почитал, говорящие рисунки на Луне падающей хвои и отгонял от родной берлоги Луну дикой охоты. Туманная Луна указывала путь домой по преломлению лучей, направляла и оценивала его таёжную жизнь. Луна оленя сбрасывающего рога отблеск солнца отображала разными цветами и показывала зыбкость границы между Луной холодов и морозов. Сквозь снежную Луну мог бродяга без опаски смотреть прямо на звёзды и одновременно постигать широту и хитрость медвежьей мысли, уходящей от одностороннего восприятия к осознанию единства окружающей жизни.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Молодой Бродяга-медведь полагал, что гордячка Луна с золотистыми блестками прилетала в горы из глубин неба, когда олень роет тундру, а по лунной дорожке на талой воде сходила на землю. Постигая зрелую Луну долгих ночей, бродяга познавал, прежде всего, самого себя. Он верил в мудрый разум Луны изменения сезона, данную всем существам одухотворённой природой. Цветочная Луна с золотыми ожогами оставленными солнцем в медвежьих понятиях умела раскрывать многие тайны и принадлежала миру духов. Бродяга почитал, говорящие рисунки на Луне падающей хвои и отгонял от родной берлоги Луну дикой охоты. Туманная Луна указывала путь домой по преломлению лучей, направляла и оценивала его таёжную жизнь. Луна оленя сбрасывающего рога отблеск солнца отображала разными цветами и показывала зыбкость границы между Луной холодов и морозов. Сквозь снежную Луну мог бродяга без опаски смотреть прямо на звёзды и одновременно постигать широту и хитрость медвежьей мысли, уходящей от одностороннего восприятия к осознанию единства окружающей жизни.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>На острие вершины горы Белая Дургомжа в чудесной оправе снега стояла сильного солнца Луна, одетая в солнечные лучи, упрямо тянулась в небо и светлые улыбки дарила. Обычная Луна пробуждения, подставка под чашу судьбы ясного неба. Злые стихии не скинули её с места, и ветреная Луна не падала в бездну с пика горы. Ничем не примечательная ледяная Луна с мелкой вкраплённостью золота, силой нежности пленял, но не сразу раскрывала зашторенные снегом звёздные тайны. Целомудренно балансирующая над пропастью сохраняла равновесие из-за ясной звёздочки, которая вила гнезда на ней. Запрещено было гордым медведям прикасаться к очищающей Луне, считалось, что именно шатун, может расшатать в ней волчью Луну и сбросить вниз. Туманы, облака, дождь и ветер до блеска полировали её крвя, кусочками погожего неба светло-желтыми и розовыми отливами они лучезарно сверкали. Прозрачная Луна завораживала, вспыхивая яркими оттенками и переливаясь всеми цветами радуги, когда солнечный луч попадал в его сердце. Кто видел её в чистой лазури нездешнего света, принимал за личное светило. Вокруг неё пышно расцветали рассветы, а в тёмные ночи пела птица, предвещая, когда Луна затмевает Солнце. Объединял нежные зори, быстрокрылую птицу и сакральные свойства Луны лучезарный солнечный свет.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>На острие вершины горы Белая Дургомжа в чудесной оправе снега стояла сильного солнца Луна, одетая в солнечные лучи, упрямо тянулась в небо и светлые улыбки дарила. Обычная Луна пробуждения, подставка под чашу судьбы ясного неба. Злые стихии не скинули её с места, и ветреная Луна не падала в бездну с горного пика. Ничем не примечательная ледяная Луна с мелкой распылённостью золота, силой нежности пленял, но не сразу раскрывала зашторенные снегом звёздные тайны. Целомудренно балансирующая над пропастью сохраняла равновесие из-за ясной звёздочки, которая вила гнезда на ней. Запрещено было гордым медведям прикасаться к очищающей Луне, считалось, что именно шатун, может расшатать в ней волчью Луну и сбросить вниз. Туманы, облака, дождь и ветер до блеска полировали её края, кусочками погожего неба светло-желтыми и розовыми отливами они лучезарно сверкали. Прозрачная Луна завораживала, вспыхивая яркими оттенками и переливаясь всеми цветами радуги, когда солнечный луч попадал в его сердце. Кто видел её в чистой лазури нездешнего света, принимал за личное светило. Вокруг неё пышно расцветали рассветы, а в тёмные ночи пела птица, предвещая, когда Луна затмевает Солнце. Объединял нежные зори, быстрокрылую птицу и сакральные свойства Луны лучезарный солнечный свет.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Ночью, после медвежьей свадьбы шатался по горным вершинам хромой Бродяга-медведь, почитающий духов, пребывающих везде и всюду. Не замечая внешней суеты и забот, он о радуге мечтал в ослепительном свете солнца, в которой золотой цвет искрился местами. Вдруг с умилением увидел в блеске Луны снов своё земное отражение, и самолюбивые чувства поразили его. Любознательный бродяга подошёл ближе к огромной Луне и начал восхищенно в отражение смотреть, словно днем увидел в небе в созвездия сложенные звезды. Казалось - он видел невероятное видение, что основа медвежьей Луны не зажата во внутреннем страхе земных изъянов, а невесомо парит над суетой в ярком совершенстве. Загордился медведь осилить огрех и заносчиво решил помочь взлететь родной Луне в небо. Захлебываясь собственным неразумением, толкнул чудесную Луну изо всех тщеславных сил. Когти и клыки медведя затупились, оставляя нарезку золотых борозд, словно пробу из шурфа. Рычал и стучал зубами изнемогающий от боли медведь по Луне, отбивая маленькие золотники в шлихи из россыпей. Один золотник попал случайно на рану лапы медведя, снял боль и она исцелилась. Другой золотник задел птицу, и она, не ведая печалей и тягот, легко вспорхнула в бездонное небо и загорелась как звезда. Сердцем они почувствовали природное диво доброй Луны и особое место, где было видение, исцеление, чудо. Восхищённый медведь, сухими когтями сдвинул чародейку Луну с насиженного места. Стержень медвежьей Луны, тенью качнувшись, полетел с горы не вверх, а головой вниз. Сужая зрачки, Луна превратилась в тень солнца. Сверху хорошо была видна среди скалистых обломков пробегавшая внизу соболиная тропинка, но в полёте испуганная Луна поглядывала с тоской на ниспадающее обвалом бесцветное небо. Без царящего суетой птичьего оживления, упало раненой грудью небо на скалы, надвое треснуло грянувшим громом, грозой и молнией. Под шёпот дождя, среди скалистых стен заплакало небо, умываясь снегом, и слёзы смотрели в озёра. Не найдя покоя рыдали певчие птицы и медвежье сердце, протяжно выли волки и это было тайной оскудения жизни от безумной гордости.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Ночью, после медвежьей свадьбы шатался по горным вершинам хромой Бродяга-медведь, почитающий духов, пребывающих везде и всюду. Не замечая внешней суеты и забот, он о радуге мечтал в ослепительном свете солнца, в которой золотой цвет искрился местами. Вдруг с умилением увидел в блеске Луны снов своё земное отражение, и самолюбивые чувства поразили его. Любознательный бродяга подошёл ближе к огромной Луне и начал восхищенно в отражение смотреть, словно днём увидел в небе в созвездия сложенные звезды. Казалось - он видел невероятное видение, что основа медвежьей Луны не зажата во внутреннем страхе земных изъянов, а невесомо парит над суетой в ярком совершенстве. Загордился медведь осилить огрех и заносчиво решил помочь взлететь родной Луне в небо. Захлебываясь собственным неразумением, толкнул чудесную Луну изо всех тщеславных сил. Когти и клыки медведя затупились, оставляя нарезку золотых борозд, словно пробу из шурфа. Рычал и стучал зубами изнемогающий от боли медведь по Луне, отбивая маленькие золотники в шлих из россыпей. Один золотник попал случайно на рану лапы медведя, снял боль и она исцелилась. Другой золотник задел птицу, и она, не ведая печалей и тягот, легко вспорхнула в бездонное небо и загорелась как звезда. Сердцем они почувствовали природное диво доброй Луны и особое место, где было видение, исцеление, чудо. Восхищённый медведь, сухими когтями сдвинул чародейку Луну с насиженного места. Стержень медвежьей Луны, тенью качнувшись, полетел с горы не вверх, а головой вниз. Сужая зрачки, Луна превратилась в тень солнца. Сверху хорошо была видна среди скалистых обломков пробегавшая внизу соболиная тропинка, но в полёте испуганная Луна поглядывала с тоской на ниспадающее обвалом бесцветное небо. Без царящего суетой птичьего оживления, упало раненой грудью небо на скалы, надвое треснуло грянувшим громом, грозой и молнией. Под шёпот дождя, среди скалистых стен заплакало небо, умываясь снегом, а слёзы взирали в озёра. Не найдя покоя рыдали певчие птицы и медвежье сердце, протяжно выли волки и это было тайной оскудения жизни от безумной гордости.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Грустью заслоненная Луна не раскололась на острые осколки, а одевшись в меха, рухнула поперёк прозябающей тропинки. Лежала, не шелохнувшись среди серых камней, и отзывалась свирепым волкам. В слезах и истерике матерые звери, не встречая зарю с рассветом, проходили мимо белого золота на чёрном забвении. В миражах мелькающего цвета никто из них и не подумал вернуть низвергнутую Луну на вершину горы и попросить прощение. Валилось и гнулось потемневшее небо печалью окутанное в чёрно белый цвет и омрачилось, расплавляя влажные звёзды. Капризная судьба смуглой Луны, что то перепутала гремящим громом, и сверкающей молнией над вершиной и перевалом. Умытый стихиями медведь огорчился от собственного бессмысленного поступка и по снегам ледника и лабиринтам утёсов кинулся искать опрокинутую Луну. Сделал роковой шаг, совершая хорошее дело, но небрежно споткнулся об упавшую Луну, но не разбился, а молниям сердце открыл. Слепое медвежье счастье стало зрячим горем и воплощением пустых жизненных растрат. От тяжёлых скитаний медведь вспомнил радужные сны, спрятался в раздумья, присмотрелся к обедневшей Луне и увидел в ней опору, основание мировой горы. Чтобы в чёрную грозу не заблудиться подкатил Луну в груде золотых камней, ворочающую громами, создающую погоду для восхождения на вершины. Среди мерцания молний красовалась посветлевшая Луна, и сквозь тяжёлую мглу отсвечивал лучик солнца, хранящийся в её сердце. Стремительно налетевший не знающий преград ураган, густой серой шерстью волков закидал Луну в мрачном завале.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Грустью заслоненная Луна не раскололась на острые осколки, а одевшись в пушистый мех, рухнула поперёк прозябающей тропинки. Лежала, не шелохнувшись среди серых камней, подражая голосом волчьему вою. В слезах и истерике матерые звери, не встречая зарю с рассветом, проходили мимо белого золота на чёрном забвении. В миражах мелькающего цвета никто из них и не подумал вернуть низвергнутую Луну на вершину горы и попросить прощение. Валилось и гнулось потемневшее небо печалью окутанное в чёрно белый цвет и омрачилось, расплавляя влажные звёзды. Капризная судьба смуглой Луны стонала, и собственная тень покинула её в темноте, путаясь со сверкающей молнией над вершиной и перевалом. Умытый стихиями медведь огорчился от собственного бессмысленного поступка и по снегам ледника и лабиринтам утёсов кинулся искать опрокинутую Луну. Сделал роковой шаг, совершая хорошее дело, но небрежно споткнулся об упавшую Луну. Медведь не разбился, а молниям сердце открыл. Слепое медвежье счастье стало зрячим горем и воплощением пустых жизненных растрат. От тяжёлых скитаний медведь вспомнил радужные сны, спрятался в раздумья, присмотрелся к обедневшей Луне и увидел в ней опору, основание мировой горы. Чтобы в чёрную грозу не заблудиться подкатил Луну в груде золотых камней, ворочающую громами, создающую погоду для восхождения на вершины. Среди мерцания молний красовалась посветлевшая Луна, и сквозь тяжёлую мглу отсвечивал лучик солнца, хранящийся в её сердце. Стремительно налетевший не знающий преград ураган, густой серой шерстью волков закидал Луну в мрачном завале.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Сгибал чёрный ливень к камням блуждающего медведя в поисках волчьей Луны и миг казался последним, а время рыданием. Сильный град топтал, кромсал и грубо отшвыривал Луну в грязь дикого лежбища. Под проливным дождём в волчьей шкуре Луна не искрошилась, и не потерялась среди колющей щебёнки, а с потоком неистовой воды скользила в припорошенный снегом ручей. По кварцево-кремнеземным породам золотых жил, Луна безудержно катилась к водопадам. Каскады бурлящей воды вращались, захватывала с собой лёд и гальку, высверливая в коренных пластах котлы. В этих природных ловушках оседали крупные камни, создавая самородковые гнезда, в них волчья Луна одевала золотые одежды. Волчьи клыки блеснули идеальной белизной и медведь, наивно вообразил, что на вершину возвращённая Луна способна в полёте весь ненастный мир озарить. Молния ярко кромсала холодный блеск глаз, и безысходности следы насквозь прорезала. Обходя ощетинившихся волков охраняющих золотые наслоения от других волков, медведь искал осыпанную драгоценным песком Луну, окунувшись в мутную воду. С горьким вкусом на сжатых губах отводил кипучую волну вниз по течению, для чего строил водовод. Поперек узкой горловины протоки вырывая клыки, укладывал плотину. Мелкий песок уносился бурной струёй. Проходкой выносной канавы, осушал котлы под ледяной водой водопада. Живьём не истерзанный волками, рассматривал гнездовые скопления золота. Крупные глыбы и гальку выбрасывал когтями на борт ручья, но золотою Луну не встречал. Прощупывал щели и трещины каньона, они копили крупные самородки, но Луну не находил. Искрились слезы над шурфами со следами золотой руды, они были забиты упавшими скалами, опровергая легенду, что в этих диких местах самородки шатуны обменивали у волчьей стаи на объедки или гибли от золотой лихорадки.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Сгибал чёрный ливень к камням блуждающего медведя в поисках волчьей Луны и миг казался последним, а время рыданием. Сильный град топтал, кромсал и грубо отшвыривал Луну в грязь дикого лежбища. Под проливным дождём в волчьей шкуре Луна не искрошилась, и не потерялась среди колющей щебёнки, а с потоком неистовой воды скользила в припорошенный снегом ручей. По кварцево-кремнеземным породам золотых жил, Луна безудержно катилась но порогам и перекатам. Каскады бурлящей воды вращались, захватывала с собой лёд и гальку, высверливая в коренных пластах котлы. В этих природных ловушках оседали крупные камни, создавая самородковые гнезда, в них волчья Луна одевала золотые одежды. Волчьи клыки блеснули идеальной белизной и медведь, наивно вообразил, что на вершину возвращённая Луна способна в полёте весь ненастный мир озарить. Молния ярко кромсала холодный блеск хищных глаз, и безысходности следы насквозь прорезала. Обходя ощетинившихся волков охраняющих золотые наслоения от алчных зверей, медведь искал Луну, осыпанную драгоценным песком, окунувшись в мутную воду. С горьким вкусом на сжатых губах отводил кипучую волну вниз по течению, для чего строил водовод. Поперек узкой горловины протоки стачивая клыки, укладывал плотину. Мелкий песок уносился бурной струёй. Проходкой выносной канавы, осушал котлы под ледяной водой падуна. Живьём не растерзанный волками, рассматривал гнездовые скопления золота. Крупные глыбы и гальку выбрасывал когтями на борт ручья, но золотою Луну не встречал. Прощупывал щели и трещины каньона, они копили крупные самородки, но Луну не узнавал. Искрились слёзы над шурфами со следами золотой руды, они были забиты упавшими скалами, опровергая легенду, что в этих диких местах самородки шатуны обменивали у волчьей стаи на объедки или гибли от золотой лихорадки.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Ослабленный и исхудавший медведь искал не запах пищи, а в золотые россыпи одетую Луну, обшаривая все блестящие жилы каньона на падунах и перекатах, и у разлома гор вышел к золотому водопаду. Струя стекала по скале, сверкая оранжевою облепихой и отвесно потоком, падала в замкнутый каменный мешок. Жёлтый цвет мерцал кристаллами пирита и изморози. Блеск на скользких скалах обещал медведю сорваться в низ. Любопытный бродяга осторожно наугад спустился по трещинам в глубокий кратер и оказался в западне. На глубоком дне было темно и сыро, но среди кусков тяжелой руды Луну ощупью не нашёл. Над головой трещина неба горела ярким серебром, будто светила воображаемая Луна, притворяясь большой и таинственной. Внешняя Луна не испускала свой собственный свет, а отражала неизменный луч далёкого солнца сохранившегося в сердце. Вращаясь относительно темных краёв таящего льда, бесконечностью Вселенной, голову медведю кружила. Сквозь завесу упавшего неба появлялись звёзды, отталкиваясь от мнимой Луны. Вся небесная пелена созвездий, ударяясь об края каньона, рассыпались обманом блёсток пирита. Притворная Луна силой тяжести будоражила звёзды и мягким внушением, заставляла бродягу впадать в спячку. Слёзы душили медведя, и он вставал на задние лапы когтями золотую обманку на скальных стенах до высекания искр драл.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Ослабленный и исхудавший медведь искал не запах пищи, а в золотые россыпи одетую Луну, обшаривая все блестящие жилы каньона на водостоках и перекатах, и у разлома гор вышел к золотому водопаду. Струя стекала по скале, сверкая оранжевою облепихой и отвесно потоком, падала в замкнутый каменный мешок. Жёлтый цвет мерцал кристаллами пирита и изморози, вселяя ужас и страх. Блеск на скользких скалах обещал медведю сорваться в низ. Любопытный бродяга осторожно наугад спустился по трещинам в глубокий кратер и оказался в западне. На глубоком дне было темно и сыро, но среди кусков тяжелой руды Луну ощупью не нашёл. Над головой трещина неба горела ярким серебром, будто светила воображаемая Луна, притворяясь большой и таинственной. Внешняя Луна не испускала свой собственный свет, а отражала неизменный луч далёкого солнца сохранившегося в сердце. Вращаясь относительно темных краёв таящего льда, бесконечностью Вселенной, голову медведю кружила. Сквозь завесу упавшего неба появлялись звёзды, отталкиваясь от мнимой Луны. Вся небесная пелена созвездий, ударяясь о края ущелья, рассыпались обманом блёсток пирита. Притворная Луна силой тяжести будоражила звёзды и мягким внушением, заставляла бродягу впадать в спячку. Слёзы душили медведя, и он вставал на задние лапы когтями золотую обманку на скальных стенах до высекания искр драл.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>С громом тёмные небеса сдавливали глубокую глушь каменного дна, и водопад размыл потоком воды золотую накидку Луны, словно светило в вывернутой наизнанку подземной модели мира. Зверь понял, что оказался в ловушке золотых теней, и в испуге отшатнулся. Потягивая носом воздух, понуро прижался к тусклой жиле. Ручейком бежала слеза, закрывая к счастью путь. Он осознал, что без очищенной Луны ему не вернуться из бездны, не оторваться от пиритовой лжи. С трудом передвигаясь, тяжёлую в золотой парче Луну вытащить, бродяга не смог. Наваливался на скалу, а золото опрокидывало его. Оставляя борозды, стонал изнемогающий от боли сокрушённый зверь, ломал когти и сдирал кожу, соскабливая от Луны маленькие золотники, толкал её вверх. Исчезла былая красота радужной Луны безнадежно запертой в яме волчьего логова, и она с грустью посматривала на вершину горы, где среди ослабевших цветов чистотой озаряя упавшее небо, парила одинокая птица, приветливо помахивая пером. Сердце светящейся Луны могло превратиться в солнце, и она взор устремляя в небеса, мечтала отрастить себе крылья, чтобы свободно парить над простором вершин, но засыпала в крепких объятьях золотых одежд. Волки злобно скулили, не желая с золотом расставаться, а медведь вспоминал, что задабривание духов помогает избежать несчастий. Со дна неприступной мглы кратера уставший бродяга поднял голову и посмотрел в сердце неба, высшего повелителя гроз и золотых молний. Накрепко вмуровал содержащую волчьи силы золотую накидку Луны с обломком загнутого чёрного когтя в поземный устой основания могучей горы. Волки радостно визгнули, уткнувшись в золотую подать. Видимым знаком схождения стало видение со звёздами на небе сошедшее в медвежье сердце. Сквозь грёзы волки показали злой оскал, но скупостью лишённые сил, жалобно выли. Волчица уводила к звёздам волчат вскормленных медвежатиной, учиться выживать. Среди россыпи звезд выделялась неистовой любовью мама созвездие Большая Медведица. Мама-медведица шла впереди, а Бродяга-медведь послушным медвежонком косолапо семенил за ней. Мама-созвездие, с улыбкой дарила медвежонку, по сути, целый мир в звёздной Луне и звала по неприступным скалам за чудесами бродить. Когтистый бродяга почувствовал в пустом сердце чувства, кусочки боли и мечты о возврате утраченного счастья. В очищенном от волчьего золота Лунном сердце вспыхнул луч солнышка и на дне пиритовой ямы озарился мерцающий блеск абсолютно чистой Луны. Менялся блестящий цвет прозрачной Луны и будто лучи шевелились золотые борозды. Бродячему сердцу медведя луч внушил бодрость и дал толчок к действию. Утираясь в холод руды, перешёптываясь с умилённой Луной, толкал её по нависающей скале. Луна не двигалась с места в цветных всполохах мокрого кратера. Мечта - предшественница цели вернуть Луну, а ниспровергнутое в бездну скал небо на летящее место среди звёзд, движущей силой непослушную тропинку к вершине крутой горы освещала. Изнемогая медведь неуклюже сопел, упрямо рычал, падая в грязь, с трудом оторвал от неведомого дна восторженную Луну. Вертел в когтях Луну, словно личное солнце и радужные глазки вспыхивали в чёрной тени жёлто-розовыми искрами сотворения нового светлого мира.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>С громом тёмные небеса сдавливали глубокую глушь каменного дна, и водопад размыл потоком воды золотую накидку Луны, словно светило в вывернутой наизнанку подземной модели мира. Зверь понял, что оказался в ловушке золотых теней, и в испуге отшатнулся. Потягивая носом воздух, понуро прижался к тусклой жиле, обнимая тень за плечи. Ручейком бежала слеза, закрывая к счастью путь. Он осознал, что без очищенной Луны ему не вернуться из бездны, не оторваться от пиритовой лжи. С трудом передвигаясь, тяжёлую в золотой парче Луну вытащить, бродяга не смог. Наваливался на Луну, толкал её вверх, а тяжесть золота опрокидывала его. Оставляя борозды, стонал изнемогающий от боли сокрушённый зверь, ломал когти и сдирал кожу, соскабливая от Луны маленькие золотники. Исчезла былая красота радужной Луны безнадежно запертой во тьме волчьего логова, и она с грустью посматривала на вершину горы, где среди ослабевших цветов чистотой озаряя упавшее небо, парила одинокая птица, приветливо помахивая пером. Сердце светящейся Луны могло превратиться в солнце, и она взор устремляя в небеса, мечтала отрастить себе крылья, чтобы свободно парить над простором вершин, но засыпала в крепких объятьях золотых одежд. Волки злобно скулили, не желая с золотом расставаться, а медведь вспоминал, что задабривание духов помогает избежать несчастий. Со дна неприступной мглы уставший бродяга поднял голову и посмотрел в сердце неба, высшего повелителя гроз и золотых молний. Накрепко вмуровал содержащую волчьи силы золотую накидку Луны с обломком загнутого чёрного когтя в поземный устой основания могучей горы. Волки радостно визгнули, уткнувшись в золотую подать. Видимым знаком схождения стало видение со звёздами на небе сошедшее в медвежье сердце. Сквозь грёзы волки показали злой оскал, но скупостью лишённые сил, жалобно выли. Волчица уводила, вскормленных медвежатиной волчат, к звёздам учиться выживать. Среди россыпи звезд выделялась неистовой любовью мама созвездие Большая Медведица. Мама-медведица шла впереди, а Бродяга-медведь послушным медвежонком косолапо семенил за ней. Мама-созвездие, с улыбкой дарила медвежонку, по сути, целый мир в звёздной Луне и звала по неприступным скалам за чудесами бродить. Когтистый бродяга почувствовал в пустом сердце чувства, кусочки боли и мечты о возврате утраченного счастья. В очищенном от волчьего золота Лунном сердце вспыхнул луч надежды и в золотой тени дна озарился мерцающий блеск абсолютно чистой Луны. Менялся блестящий цвет прозрачной Луны и будто лучи шевелились золотые борозды. Бродячему сердцу медведя луч внушил бодрость и дал толчок к действию. Утираясь в холод руды, перешёптываясь с умилённой Луной, толкал её по нависающим скалам. Луна не двигалась с места в цветных всполохах мокрого кратера. Предшественница цели - мечта вернуть Луну, и ниспровергнутое в бездну скал небо на летящее место среди звёзд, движущей силой непослушную тропинку к вершине крутой горы освещала. Изнемогая медведь неуклюже сопел, упрямо рычал, падая в грязь, с трудом оторвал от неведомого дна восторженную Луну. Вертел в когтях Луну, словно личное счастье и радужные глазки вспыхивали в чёрной тени жёлто-розовыми искрами сотворения нового светлого мира.<br>
 
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Веря в светлые чудеса, медведь сбросил мрачную тень и вытащил низкую Луну из равнодушия черных складок обрыва. Покатил по упрямой тропинке мимо будничных камней вверх на вершину горы. Тяжёлая Луна, едва достигнув высшей точки, раскрасила чёрно белое небо, светила без разбора и раз за разом срывалась вниз за собственной тенью. Бродяга не сдавался, проваливаясь в рыхлый снег, окунал ликующую Луну в радугу, и видел в ней не своё отражение, в надежную опору неба и вершину важнейшей горы. Обречённый катить вверх, на стыке сил затащил Луну на пик горы, где свет от её лучей заметило пробирающееся сквозь мглу Солнце. Под тяжестью испытаний, накрепко поставил пережившую падение и забвение Луну в жилище духа, где выла свобода ночью при Луне, а под Солнцем распускались цветы. Посмотрел на парящую в поднимающуюся высь над светлеющим небом птицу и побрёл к горизонту, где горы росли с неба.<br>
 
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>Веря в светлые чудеса, медведь сбросил мрачную тень и вытащил низкую Луну из равнодушия черных складок обрыва. Покатил по упрямой тропинке мимо будничных камней вверх на вершину горы. Тяжёлая Луна, едва достигнув высшей точки, раскрасила чёрно белое небо, светила без разбора и раз за разом срывалась вниз за собственной тенью. Бродяга не сдавался, проваливаясь в рыхлый снег, окунал ликующую Луну в радугу, и видел в ней не своё отражение, в надежную опору неба и вершину важнейшей горы. Обречённый катить вверх, на стыке сил затащил Луну на пик горы, где свет от её лучей заметило пробирающееся сквозь мглу Солнце. Под тяжестью испытаний, накрепко поставил пережившую падение и забвение Луну в жилище духа, где выла свобода ночью при Луне, а под Солнцем распускались цветы. Посмотрел на парящую в поднимающуюся высь над светлеющим небом птицу и побрёл к горизонту, где горы росли с неба.<br>
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>На вершинах Дургомжинских Гольцов глаза слепил искристый снег. Уложенные кладкой самородки упирались в аккуратные вертикальные стенки радуги. У этих обозначений космического равновесия бродяги оставляли золото, положительные мысли и чувства о счастье в настоящей жизни. Поэтому здесь особым образом сочеталась Вездесущая материя и энергия светил, дарующая смелость и силу духа. Вершина горы Белая Дургомжа, возвышаясь над покрывалом золотой тени, сроднилась с высокой Луной. В этом благодатном месте для размышлений и восторженных мечтаний, сияя всеми цветами, прозрачная Луна смотрела на горы без теней и вновь одевалась в солнечные лучи, а небеса наряжались в наряд синий.<br>
+
<span>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; </span>На вершинах Дургомжинских Гольцов глаза слепил искристый снег. Уложенные кладкой самородки упирались в аккуратные вертикальные стенки радуги. У этих обозначений космического равновесия бродяги оставляли золото, положительные мысли и чувства о счастье в настоящей жизни. Поэтому здесь особым образом сочеталась Вездесущая материя и энергия светил, дарующая смелость и силу духа. Вершина горы Белая Дургомжа, возвышаясь над покрывалом золотой тени, сроднилась с высокой Луной. В этом благодатном месте для размышлений и восторженных мечтаний, сияя всеми цветами, прозрачная Луна смотрела на горы без теней и вновь одевалась в солнечные лучи, а небеса наряжались в наряд перламутрового жемчуга.<br>
 
[[Файл:Тофалария. Дургомжинские Гольцы. 2.JPG.jpg]]<br>
 
[[Файл:Тофалария. Дургомжинские Гольцы. 2.JPG.jpg]]<br>
 
<br>
 
<br>

Версия 17:45, 16 ноября 2019

Тофалария — историко-культурный регион в центральной части горной системы Восточного Саяна на западе Иркутской области на территории Нижнеудинского района. Населён кочевыми таёжными оленеводами - охотниками и собирателями.

Тофалария. Улуг. Оленевод 7.jpg.jpg
      Молодой Бродяга-медведь полагал, что гордячка Луна с золотистыми блестками прилетала в горы из глубин неба, когда олень роет тундру, а по лунной дорожке на талой воде сходила на землю. Постигая зрелую Луну долгих ночей, бродяга познавал, прежде всего, самого себя. Он верил в мудрый разум Луны изменения сезона, данную всем существам одухотворённой природой. Цветочная Луна с золотыми ожогами оставленными солнцем в медвежьих понятиях умела раскрывать многие тайны и принадлежала миру духов. Бродяга почитал, говорящие рисунки на Луне падающей хвои и отгонял от родной берлоги Луну дикой охоты. Туманная Луна указывала путь домой по преломлению лучей, направляла и оценивала его таёжную жизнь. Луна оленя сбрасывающего рога отблеск солнца отображала разными цветами и показывала зыбкость границы между Луной холодов и морозов. Сквозь снежную Луну мог бродяга без опаски смотреть прямо на звёзды и одновременно постигать широту и хитрость медвежьей мысли, уходящей от одностороннего восприятия к осознанию единства окружающей жизни.
      На острие вершины горы Белая Дургомжа в чудесной оправе снега стояла сильного солнца Луна, одетая в солнечные лучи, упрямо тянулась в небо и светлые улыбки дарила. Обычная Луна пробуждения, подставка под чашу судьбы ясного неба. Злые стихии не скинули её с места, и ветреная Луна не падала в бездну с горного пика. Ничем не примечательная ледяная Луна с мелкой распылённостью золота, силой нежности пленял, но не сразу раскрывала зашторенные снегом звёздные тайны. Целомудренно балансирующая над пропастью сохраняла равновесие из-за ясной звёздочки, которая вила гнезда на ней. Запрещено было гордым медведям прикасаться к очищающей Луне, считалось, что именно шатун, может расшатать в ней волчью Луну и сбросить вниз. Туманы, облака, дождь и ветер до блеска полировали её края, кусочками погожего неба светло-желтыми и розовыми отливами они лучезарно сверкали. Прозрачная Луна завораживала, вспыхивая яркими оттенками и переливаясь всеми цветами радуги, когда солнечный луч попадал в его сердце. Кто видел её в чистой лазури нездешнего света, принимал за личное светило. Вокруг неё пышно расцветали рассветы, а в тёмные ночи пела птица, предвещая, когда Луна затмевает Солнце. Объединял нежные зори, быстрокрылую птицу и сакральные свойства Луны лучезарный солнечный свет.
      Ночью, после медвежьей свадьбы шатался по горным вершинам хромой Бродяга-медведь, почитающий духов, пребывающих везде и всюду. Не замечая внешней суеты и забот, он о радуге мечтал в ослепительном свете солнца, в которой золотой цвет искрился местами. Вдруг с умилением увидел в блеске Луны снов своё земное отражение, и самолюбивые чувства поразили его. Любознательный бродяга подошёл ближе к огромной Луне и начал восхищенно в отражение смотреть, словно днём увидел в небе в созвездия сложенные звезды. Казалось - он видел невероятное видение, что основа медвежьей Луны не зажата во внутреннем страхе земных изъянов, а невесомо парит над суетой в ярком совершенстве. Загордился медведь осилить огрех и заносчиво решил помочь взлететь родной Луне в небо. Захлебываясь собственным неразумением, толкнул чудесную Луну изо всех тщеславных сил. Когти и клыки медведя затупились, оставляя нарезку золотых борозд, словно пробу из шурфа. Рычал и стучал зубами изнемогающий от боли медведь по Луне, отбивая маленькие золотники в шлих из россыпей. Один золотник попал случайно на рану лапы медведя, снял боль и она исцелилась. Другой золотник задел птицу, и она, не ведая печалей и тягот, легко вспорхнула в бездонное небо и загорелась как звезда. Сердцем они почувствовали природное диво доброй Луны и особое место, где было видение, исцеление, чудо. Восхищённый медведь, сухими когтями сдвинул чародейку Луну с насиженного места. Стержень медвежьей Луны, тенью качнувшись, полетел с горы не вверх, а головой вниз. Сужая зрачки, Луна превратилась в тень солнца. Сверху хорошо была видна среди скалистых обломков пробегавшая внизу соболиная тропинка, но в полёте испуганная Луна поглядывала с тоской на ниспадающее обвалом бесцветное небо. Без царящего суетой птичьего оживления, упало раненой грудью небо на скалы, надвое треснуло грянувшим громом, грозой и молнией. Под шёпот дождя, среди скалистых стен заплакало небо, умываясь снегом, а слёзы взирали в озёра. Не найдя покоя рыдали певчие птицы и медвежье сердце, протяжно выли волки и это было тайной оскудения жизни от безумной гордости.
      Грустью заслоненная Луна не раскололась на острые осколки, а одевшись в пушистый мех, рухнула поперёк прозябающей тропинки. Лежала, не шелохнувшись среди серых камней, подражая голосом волчьему вою. В слезах и истерике матерые звери, не встречая зарю с рассветом, проходили мимо белого золота на чёрном забвении. В миражах мелькающего цвета никто из них и не подумал вернуть низвергнутую Луну на вершину горы и попросить прощение. Валилось и гнулось потемневшее небо печалью окутанное в чёрно белый цвет и омрачилось, расплавляя влажные звёзды. Капризная судьба смуглой Луны стонала, и собственная тень покинула её в темноте, путаясь со сверкающей молнией над вершиной и перевалом. Умытый стихиями медведь огорчился от собственного бессмысленного поступка и по снегам ледника и лабиринтам утёсов кинулся искать опрокинутую Луну. Сделал роковой шаг, совершая хорошее дело, но небрежно споткнулся об упавшую Луну. Медведь не разбился, а молниям сердце открыл. Слепое медвежье счастье стало зрячим горем и воплощением пустых жизненных растрат. От тяжёлых скитаний медведь вспомнил радужные сны, спрятался в раздумья, присмотрелся к обедневшей Луне и увидел в ней опору, основание мировой горы. Чтобы в чёрную грозу не заблудиться подкатил Луну в груде золотых камней, ворочающую громами, создающую погоду для восхождения на вершины. Среди мерцания молний красовалась посветлевшая Луна, и сквозь тяжёлую мглу отсвечивал лучик солнца, хранящийся в её сердце. Стремительно налетевший не знающий преград ураган, густой серой шерстью волков закидал Луну в мрачном завале.
      Сгибал чёрный ливень к камням блуждающего медведя в поисках волчьей Луны и миг казался последним, а время рыданием. Сильный град топтал, кромсал и грубо отшвыривал Луну в грязь дикого лежбища. Под проливным дождём в волчьей шкуре Луна не искрошилась, и не потерялась среди колющей щебёнки, а с потоком неистовой воды скользила в припорошенный снегом ручей. По кварцево-кремнеземным породам золотых жил, Луна безудержно катилась но порогам и перекатам. Каскады бурлящей воды вращались, захватывала с собой лёд и гальку, высверливая в коренных пластах котлы. В этих природных ловушках оседали крупные камни, создавая самородковые гнезда, в них волчья Луна одевала золотые одежды. Волчьи клыки блеснули идеальной белизной и медведь, наивно вообразил, что на вершину возвращённая Луна способна в полёте весь ненастный мир озарить. Молния ярко кромсала холодный блеск хищных глаз, и безысходности следы насквозь прорезала. Обходя ощетинившихся волков охраняющих золотые наслоения от алчных зверей, медведь искал Луну, осыпанную драгоценным песком, окунувшись в мутную воду. С горьким вкусом на сжатых губах отводил кипучую волну вниз по течению, для чего строил водовод. Поперек узкой горловины протоки стачивая клыки, укладывал плотину. Мелкий песок уносился бурной струёй. Проходкой выносной канавы, осушал котлы под ледяной водой падуна. Живьём не растерзанный волками, рассматривал гнездовые скопления золота. Крупные глыбы и гальку выбрасывал когтями на борт ручья, но золотою Луну не встречал. Прощупывал щели и трещины каньона, они копили крупные самородки, но Луну не узнавал. Искрились слёзы над шурфами со следами золотой руды, они были забиты упавшими скалами, опровергая легенду, что в этих диких местах самородки шатуны обменивали у волчьей стаи на объедки или гибли от золотой лихорадки.
      Ослабленный и исхудавший медведь искал не запах пищи, а в золотые россыпи одетую Луну, обшаривая все блестящие жилы каньона на водостоках и перекатах, и у разлома гор вышел к золотому водопаду. Струя стекала по скале, сверкая оранжевою облепихой и отвесно потоком, падала в замкнутый каменный мешок. Жёлтый цвет мерцал кристаллами пирита и изморози, вселяя ужас и страх. Блеск на скользких скалах обещал медведю сорваться в низ. Любопытный бродяга осторожно наугад спустился по трещинам в глубокий кратер и оказался в западне. На глубоком дне было темно и сыро, но среди кусков тяжелой руды Луну ощупью не нашёл. Над головой трещина неба горела ярким серебром, будто светила воображаемая Луна, притворяясь большой и таинственной. Внешняя Луна не испускала свой собственный свет, а отражала неизменный луч далёкого солнца сохранившегося в сердце. Вращаясь относительно темных краёв таящего льда, бесконечностью Вселенной, голову медведю кружила. Сквозь завесу упавшего неба появлялись звёзды, отталкиваясь от мнимой Луны. Вся небесная пелена созвездий, ударяясь о края ущелья, рассыпались обманом блёсток пирита. Притворная Луна силой тяжести будоражила звёзды и мягким внушением, заставляла бродягу впадать в спячку. Слёзы душили медведя, и он вставал на задние лапы когтями золотую обманку на скальных стенах до высекания искр драл.
      С громом тёмные небеса сдавливали глубокую глушь каменного дна, и водопад размыл потоком воды золотую накидку Луны, словно светило в вывернутой наизнанку подземной модели мира. Зверь понял, что оказался в ловушке золотых теней, и в испуге отшатнулся. Потягивая носом воздух, понуро прижался к тусклой жиле, обнимая тень за плечи. Ручейком бежала слеза, закрывая к счастью путь. Он осознал, что без очищенной Луны ему не вернуться из бездны, не оторваться от пиритовой лжи. С трудом передвигаясь, тяжёлую в золотой парче Луну вытащить, бродяга не смог. Наваливался на Луну, толкал её вверх, а тяжесть золота опрокидывала его. Оставляя борозды, стонал изнемогающий от боли сокрушённый зверь, ломал когти и сдирал кожу, соскабливая от Луны маленькие золотники. Исчезла былая красота радужной Луны безнадежно запертой во тьме волчьего логова, и она с грустью посматривала на вершину горы, где среди ослабевших цветов чистотой озаряя упавшее небо, парила одинокая птица, приветливо помахивая пером. Сердце светящейся Луны могло превратиться в солнце, и она взор устремляя в небеса, мечтала отрастить себе крылья, чтобы свободно парить над простором вершин, но засыпала в крепких объятьях золотых одежд. Волки злобно скулили, не желая с золотом расставаться, а медведь вспоминал, что задабривание духов помогает избежать несчастий. Со дна неприступной мглы уставший бродяга поднял голову и посмотрел в сердце неба, высшего повелителя гроз и золотых молний. Накрепко вмуровал содержащую волчьи силы золотую накидку Луны с обломком загнутого чёрного когтя в поземный устой основания могучей горы. Волки радостно визгнули, уткнувшись в золотую подать. Видимым знаком схождения стало видение со звёздами на небе сошедшее в медвежье сердце. Сквозь грёзы волки показали злой оскал, но скупостью лишённые сил, жалобно выли. Волчица уводила, вскормленных медвежатиной волчат, к звёздам учиться выживать. Среди россыпи звезд выделялась неистовой любовью мама созвездие Большая Медведица. Мама-медведица шла впереди, а Бродяга-медведь послушным медвежонком косолапо семенил за ней. Мама-созвездие, с улыбкой дарила медвежонку, по сути, целый мир в звёздной Луне и звала по неприступным скалам за чудесами бродить. Когтистый бродяга почувствовал в пустом сердце чувства, кусочки боли и мечты о возврате утраченного счастья. В очищенном от волчьего золота Лунном сердце вспыхнул луч надежды и в золотой тени дна озарился мерцающий блеск абсолютно чистой Луны. Менялся блестящий цвет прозрачной Луны и будто лучи шевелились золотые борозды. Бродячему сердцу медведя луч внушил бодрость и дал толчок к действию. Утираясь в холод руды, перешёптываясь с умилённой Луной, толкал её по нависающим скалам. Луна не двигалась с места в цветных всполохах мокрого кратера. Предшественница цели - мечта вернуть Луну, и ниспровергнутое в бездну скал небо на летящее место среди звёзд, движущей силой непослушную тропинку к вершине крутой горы освещала. Изнемогая медведь неуклюже сопел, упрямо рычал, падая в грязь, с трудом оторвал от неведомого дна восторженную Луну. Вертел в когтях Луну, словно личное счастье и радужные глазки вспыхивали в чёрной тени жёлто-розовыми искрами сотворения нового светлого мира.
      Веря в светлые чудеса, медведь сбросил мрачную тень и вытащил низкую Луну из равнодушия черных складок обрыва. Покатил по упрямой тропинке мимо будничных камней вверх на вершину горы. Тяжёлая Луна, едва достигнув высшей точки, раскрасила чёрно белое небо, светила без разбора и раз за разом срывалась вниз за собственной тенью. Бродяга не сдавался, проваливаясь в рыхлый снег, окунал ликующую Луну в радугу, и видел в ней не своё отражение, в надежную опору неба и вершину важнейшей горы. Обречённый катить вверх, на стыке сил затащил Луну на пик горы, где свет от её лучей заметило пробирающееся сквозь мглу Солнце. Под тяжестью испытаний, накрепко поставил пережившую падение и забвение Луну в жилище духа, где выла свобода ночью при Луне, а под Солнцем распускались цветы. Посмотрел на парящую в поднимающуюся высь над светлеющим небом птицу и побрёл к горизонту, где горы росли с неба.
      На вершинах Дургомжинских Гольцов глаза слепил искристый снег. Уложенные кладкой самородки упирались в аккуратные вертикальные стенки радуги. У этих обозначений космического равновесия бродяги оставляли золото, положительные мысли и чувства о счастье в настоящей жизни. Поэтому здесь особым образом сочеталась Вездесущая материя и энергия светил, дарующая смелость и силу духа. Вершина горы Белая Дургомжа, возвышаясь над покрывалом золотой тени, сроднилась с высокой Луной. В этом благодатном месте для размышлений и восторженных мечтаний, сияя всеми цветами, прозрачная Луна смотрела на горы без теней и вновь одевалась в солнечные лучи, а небеса наряжались в наряд перламутрового жемчуга.
Тофалария. Дургомжинские Гольцы. 2.JPG.jpg

Тофалария. Дургомжинские Гольцы.jpg.jpg

Тофалария. Ленты-Тайга 63.jpg.jpg

Тофалария. Дургомжинские Гольцы. 3.jpg.jpg

Тофалария. Оленный охотник 61.jpg.jpg

Тофалария. Шаман-Тайга 15.jpg.jpg

Тофалария. Олень-Тайга 2.jpg.jpg

Тофалария. Уда-Тайга 61.jpg.jpg

Тофалария. Нерха-Тайга. 64.jpg.jpg

Тофалария. Ленты-Тайга 34.jpg.jpg


Содержание

III Фестиваль Русского географического общества

Русин Сергей Николаевич. Гость тундры.jpg.jpg

Русин Сергей Николаевич. В таёжном оленеводческом чуме.jpg

Русин Сергей Николаевич. Ленты на Дереве Дружбы.jpg

Тофалария. Ленты счастья на Дереве Дружбы.jpg

Тофалария. Шаман-Тайга 57.jpg.jpg

Сборник стихов

Тофалария. Догульма. Розовая заря.jpg.jpg

Тофалария. По заснеженным просторам. 17.jpg.jpg

Книга "Ленточки странствий"

"Лунный круг"

В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий,
Аквамарина свет уже давно погасших в чароите звезд,
Топазами мелькают надежды янтарными мгновениями,
Припорошенный алмазною пыльцой, кочует лунный круг,
В густо-серой вязкой туманности борозд сапфировых комет,
Среди циркониевых хребтов к созвездиям далеким хризолита.

      Книга "Ленточки странствий"
Тофалария. Книга. Ленточки странствий. Русин Сергей Николаевич.1.jpeg.jpg

Багульник. Нижнеудинск. Саяны.11.jpg.jpg

Книга "Ловец Солнца"

Тофалария. Тайга-Шаман 49.jpg.jpg

Книга Ловец Солнца. Русин Сергей Николаевич .jpg.jpg

В добрый путь

Тофалария. Уда-Тайга 21.jpg.jpg

Багульник. Нижнеудинск. Саяны.26.jpg.jpg
      Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич

Восточных Саян, горная система с непроходимой тайгой, бурными реками. Солнечное путешествие Русина Сергея Николаевича по горам, которым он готов признаваться в любви вечно. Восточные Саяны прекрасны и многолики и путешествия по ним напоминают поход в увлекательный музей, в котором нет числа радостным чувствам.