Искры неба. Тофалария

Материал из IrkutskWiki
Версия от 19:51, 26 мая 2019; Русин Сергей (обсуждение | вклад)

(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск
Тофалария — историко-культурный регион в центральной части Восточного Саяна на западе Иркутской области на территории Нижнеудинского района. Населён кочевыми таёжными оленеводами - охотниками и собирателями лекарственных трав.

Тофалария. Шаман-Тайга 31.jpg.jpg
      Окружил снежурой зазимок-мрак со всех сторон вершины Саянских гор. Валила с ног меня усталость бредущего за кочевым таёжным оленеводом - охотником, переходившим с вьючными и верховыми надежными и выносливыми оленями с места на место, по покрытым белым шершавым снегом тропинкам таёжных разлук. Прерывистым дыханием, отягощённое незнанием направления, тяготило страдающее сердце от наивности мечтаний, слов и грез. Среди сверкающих ледяных пирамид окутанных сизым туманом, звезды, напоминали, что есть невозможное диво, чудесными снами мигая, звали оленей по снежной тропинке бессрочно кочевать в глубины неизвестности по орбитам искр в небесном потоке. От не суетного света касающегося глубин души, в стороне держался и учился строить я длинные и прерывистые планы, невыполнимые в распахнутом пространстве.
      - Всполохи озаряют и согревают настроение, - сказал таёжник. - Всполохи сознания, распознают и обжигают, неуловимо оттачивая чувства.
      Сын Небо-оленя, подняв глаза, не искал средь терний льда, скал, ветра, облаков легчайший путь. Небесным сердцем секреты постигал лазурной выси и мудрость кочевую. На скалистых тропинках учился у оленей небом дышать, опасаясь от величия безгранично огромной выси задохнуться. Скрученным блеском в мучительном упоении снежинки кружили льдинками над воздетыми в небо крыльями-руками, возносясь мечтами. Неотразимо седая зима, владычица красот, ползучей картинностью позёмки и изящностью гололеда посмеивалась над кочующими оленями по острому краю неба и гор. Отмахиваясь от зимних причуд, прислушивались олени к шёпоту звёзд, дыханию неба и древним преданиям, связанных с космосом небесного огня. Отворачиваясь от холодной изморози скал, олени вглядывались в сверкавшие молнии без грома, радуги, всполохи, вспышки, взблески, метеоры, в белые зарницы подобные зареву и в прочие – искры поднебесья. Заветные молнии, зарницы и гром редко вплетались в кружево зимы, но в таёжной памяти и мечах спала лучистый жребий - полночная зарница.
      - Зарница дыхание неба, - вспомнил таёжник. - Дает зарница дух жизни, меняя очертанья снаружи и изнутри.
      В трепете шипучего инея сквозь скользящее к лунам время, расправив лёгкие крылья, в небеса беглой дрожью взметнулись раскалённой лавой пунцово красная зарница, излилась обильно изумительными оттенками. Громом гремело далеким и пело время трепетанием птиц, дуновением медленно льдинки сердец растворяя. Олени неземной голос зарницы услышали, от которого защекотало изнутри нервы и перехватывало дух. Затаив дыхание, олени видели звезды, бессмысленно в одиночестве падающие с неба на скалы. Пурпурная зарница, выжигала холодную усладу звездопада, обугливая до агатового дна ускользающее ночное небо. Возможно, зарождала веру в новые чувства, смыслы и мечты в черной тверди тлеющими углями. Сбудутся ли они, олени точно не знал. Мечтать желали олени, видеть цель, не замечать препятствий, во сне касаться звёзд и облаков, намерения благие искать за горизонтом. Заставляла зарница сильно биться обожжённые оленьи сердца, смешивая дыхание оленей и дыхание зарницы с дыханием человеческим. Очнувшись от невзгод и власти зимней ночи, дерзновенно спешил к новым странствиям, в глубину небес проникая, где страха не было ни боли. Себя в этом мире с трудом обнаружив, ледяной кометой насквозь целиком втекали олени в мерцание зарницы, галактикой сердец изнутри её всполохи плавя. В безмятежной радости зарницы олени тонули. Ярким золотом лучистым и розовым трепетом, словно в сновидениях, мерцала не броско перламутром зарница, сверкнув улыбкой, пепельное стадо оленей озаряла, бесконечной любовью и трепетными грёзами обретая.
      - Зарница не выжжет небо, в котором живет, - вспомнил таёжник. - Покажет знак - и я запомню.
      Со звёздами созданием связанные олени доверяли изначальной чистоте прекрасных зарниц в уходящих россыпях созвездий. Стремились звездную безупречность рассмотреть на лунных тропинках, чтоб в чудесном смятении объятая плоть земная сияла. Зацепив несбывшиеся мечты, золотой источник нежности, гордо и упрямо простирался волшебными тропами среди заветных вершин, проникал в глубины скальных осыпей, озаряя оленей. Измождённый разум, предоставленный зарнице, бродил по тому же пути, по которому вели правила диких предков оленей. В них искали ответ, чтобы мысль стала свободной, для достижения согласия с бездной высокой и бесконечным пространством. Ввысь поднимались олени, обжигая светлые надежды и плоды мечтанья. Не срываясь на землю, свежесть чувствовали под ногами, заворачиваясь в разноцветный костёр бесподобной красы и счастья. В горниле, где бушевало пламя, позабыв все слова, уходили оленные люди с остановками для дыхания все дальше от откровений метелей и вьюг. Спешили по расходящимся кругам и изогнутым углам, часто петляли, чуть задевая разомкнутые орбиты звёзд и планет. Не довольствуясь тем, что познали и чем владели, в багряном небосклоне скоротечных видений, очищаясь от ошибочных наслоений, делались мудрей. Виденья создавали неповторимые краски жизни манящие далёким прозрениям. Словно пришедшие пунцовые и черные миражи красотами расширяли изломы необозримой тропы, заставляя пламенные сердца оленей пронзительно дрожать.
      - Без мечты скользящей по сердцу не прожить, - молвил таёжник. - Не страшен путь, пока безумствует мечта, словно звезда, отражённая в пространстве.
      Не жаждой впечатлений, не причинами страданий, не страстную тоску и не внезапными сожалениями наполняли мироздание северные олени, хватали пустоту откровений сожжёнными губами. Знаки и чуда ждали на полотнах воображения, что лазурь не черна и сквозь разум видений чистую душу зари разглядят. Снежной мглой теней кривляющейся черни глубокого каньона глядели олени на отблеск алый. Зарница открывала хрустальные объятья небес, но вечно окружённый сверканием горизонт убегал куда-то, пытаясь скрыться. Рдяная шуга в прыгающей воде прозрачного ручья, в розовых проблесках красок зарницы ярко виднелась. Смешались с небом озарённые горные пики, сном пленённые перепутались мечты, в багрянце перламутра сомнения пробуждались. В лабиринте бреда ничтожных сомнений блуждала осязаемая капризная мечта притягивающая издалека. Подкрадываясь тайком в мироздание, без зовущей мечты бесконечность на ощупь не постигалась. Тоской исходили оленьи сердца без изящных и смутных грез от искр небесных.
      - Мечта не знает усталости, - вспомнил таёжник. - Сомнения сгорают от искры веры.
      Ярким золотом отливали и льдом блистали тяжёлые скальные стены под высоким небом. Отбросив сомнения, таёжник с вьючными и верховыми оленями не касаясь светлыми и невесомыми мыслями земли, спешил в стройный мир несметных сокровищ воображения. Раскаленные угли в пене снежного ветра и удары кипящих белых льдинок о звезды в муках и тревоге сердца оленей превращали в пламя. Не унималось роскошное диво в воображении оленей. Этот взрыв изнутри озарял необъятную бездну и направлял оленьи тропинки в счастливую тайну невидимых искр и лучей небесной сферы. Синий свет Млечного Пути, загадочный и очень красивый, чуть колеблясь, прикасался к могучим скалам, легкой радостью нежно-розовый лед растворяя.
      - Поняв себя, общайся с зарницами, - сказал таёжник. – Сердце загорается всполохами.
      Познавая окружающее небо и время в единении, сон разума оленей создавал средь сонма звёзд образы баз конца и начала, занимающие почти полсвета. Истолкователи природы бродяги беспечные всполохи звёзд и утренней зарницы постигали тонкостью чувств и размышлением. Огонь любви в сердце зарницы горел, и она, затмевая Луну, открывала оленям свои огненные двери. Олени и зарница смиренно кочевали друг за другом, в полёте познав совершенство, не касаясь ногами земли, и как простые откровения открывали сердца бескрайнему миру и мир открывался им.
      - Тропинкой неба зарница сияет, - сказал таёжник. - Жить зарницею - жизнью дышать.
      Сын Небо-оленя, в груди с небес разжёг огонь, преодолел незримые границы. Пылкий и обессиленный, вместе с оленями в объятьях зарницы простодушно бродил по причиняющим страдания стертым сновидениям и ночным бденьям. Зеркальным мостом высвечивала и отражалась зарница в сердцах оленях. В переплетении чувств подвздох откоса вершины покрытой фиолетовой тенью, в россыпях камней, гуще кустарника тропинка освещалась розовым лучом, упавшим с высокого неба. Глубинный небесный вздох пробуждал, расцветающий белокурый подснежник в снегах, уже наполненный свежим и бледным мерцанием. Росой прозрачною сиротливо прикрытый цветок полыхал таинством вселенской зарницы.
      - Всполохи сознания оставляют отблески, - сказал таёжник. - Молния сверкает без грома – это зарница.
      Очень много отражений неба видели олени и себя в этом центре отблесков и преломлении бликов. В счастливом упоении, кочевали и хранили заветы родных поверий о ранних зарницах, играющих отсветами невидимых крыльев над горными пиками. Искали отражение своих действий в сознании неба. Таинственным сияньем спасаясь, вечность искали в счастливой минуте. Не спотыкаться и падать в безверие забытья учились. Зарница силой и желаниями давала оленям жить.
      - Ясные ночи - к заморозкам, - молвил таёжник. - Перелётные птицы летят стаями – к тёплой весне.
      В прикосновении миров лучшими красками зарницы не нарушая реальность, отражались чувства оленей. В зыбком свечении среди полутеней и полуяви проходили путь. Шаг за не видимым смыслом. Шаг за тихим счастьем на краю мироздания. Жизнь была отражением того, что притягивала в свою суть. На исходе странствий за последним лунным кругом, сердца оленьи дорожили зеркальным счастливым мигом горного утра красных зарниц - дивных всполохов мечтаний.
      - Жизнь течет изнутри и вовне, - сказал таёжник. – В сердце сила и мудрость зарницы.
      В далеком пространстве небес затерялась зарница, и за шкурой кочевого чума послышалось удивление вожака оленей. Мгновенные вспышки света вновь стали очень яркими занимали огромную часть ночного неба, а иногда лишь слегка подсвечивали заревом самый краешек горных вершин.
      - Олень видит хорошие знаки, - молвил таёжник. – Зарница сияет над трудной тропою.
      Не размыкая стадо среди любых широт, прошли олени по следам звездопада и камнепада плен хребтов, расселин, снегов и осколки осыпей. Дышали полной грудью с одухотворенной зарницей вместе. Зарница была не небесной сестрой ходячей молнии, а олицетворенной вспышкой света, отражающейся от обычной живой молнии. Заряд, между небом и землёй без цели изливался в пространстве и воплощался ярчайшей вспышкой. Её энергия уходила на перемерзшие тропинки, не причиняя никому не огорчения не боли, а попадая в сердца оленей, рождая добрый дух мифов об образе путеводного оленя истоптавшего полмира. Олень – проводник – Зарнице слуга, узнал, что, кроме горной тундры, существует еще другие вдохновенные миры. Небесное дитя, не застряв в зыбучем сумраке чужого края, а присмирев и обессилев медленно брёл, приостанавливаясь на не переходных изгибах размытых и кручёных тропинок. Долго олень рассматривал искры, внезапно пронзающие тьму сгущающейся тени, радостно определяя указующий путь. Утверждал таёжник, что зарница сердце оленных людей зорит новым знаком, зовёт на новые высоты. От белого кочевого чума, всё кочевое племя межзвёздных скитальцев широкой долины лунной, глазастые оленята и стройные олени с рогами, запрокинутыми в небо, отправлялись по необъятной тропинке пробуждённой желаньем и взглядом зарницы, прозревать, чтобы звенящим завтра весь этот одушевлённый мир полюбить.
      - Зарницею заря с зарёю сходится, - облекая дыханье в речь, сказал таежник. - Гори во мгле зарницей откровения.


Тофалария. Тайга. Уда 1.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 58.jpg.jpg

Тофалария. Тайга. Уда 6.jpg.jpg

Тофалария. Улуг. Оленевод 66.jpg.jpg

Тофалария. Алыгджер-Тайга 26.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 59.jpg.jpg

Тофалария. Тайга. Уда 5.jpg.jpg

Тофалария. Тайга. Уда 9.jpg.jpg

Тофалария. Олений народ. 4.jpg.jpg

Тофалария. Тайга. Уда 12.jpg.jpg

Тофалария. Ленты-Тайга 63.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 64.jpg.jpg

Тофалария. Тайга. Уда 8.jpg.jpg

Тофалария. Ленты-Тайга 34.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 65.jpg.jpg

Тофалария. Тайга. Уда 14.jpg.jpg

Тофалария. Олений народ. 6.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 74.jpg.jpg

Тофалария. Оленный охотник 2.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 75.jpg.jpg

Тофалария. Добрый дух оленей.jpg.jpg

Багульник. Тофалария. Солнце. 76.jpg.jpg

Тофалария. По заснеженным просторам. 1.jpg.jpg

Тофалария. Шаман-Тайга 15.jpg.jpg

Тофалария. Лесной северный олень. 11.jpg.jpg


Содержание

III Фестиваль Русского географического общества

Русин Сергей Николаевич. Гость тундры.jpg.jpg

Русин Сергей Николаевич. В таёжном оленеводческом чуме.jpg

Русин Сергей Николаевич. Ленты на Дереве Дружбы.jpg

Тофалария. Ленты счастья на Дереве Дружбы.jpg

Сборник стихов

Тофалария. Догульма. Розовая заря.jpg.jpg

Тофалария. По заснеженным просторам. 17.jpg.jpg

Книга "Ленточки странствий"

"Лунный круг"

В зерцале душ вселенной бездонный полог тёмно-синий,
Аквамарина свет уже давно погасших в чароите звезд,
Топазами мелькают надежды янтарными мгновениями,
Припорошенный алмазною пыльцой, кочует лунный круг,
В густо-серой вязкой туманности борозд сапфировых комет,
Среди циркониевых хребтов к созвездиям далеким хризолита.

      Книга "Ленточки странствий"
Тофалария. Книга. Ленточки странствий. Русин Сергей Николаевич.1.jpeg.jpg

Багульник. Нижнеудинск. Саяны.11.jpg.jpg

Книга "Ловец Солнца"

Книга Ловец Солнца. Русин Сергей Николаевич .jpg.jpg

В добрый путь

Тофалария. Русин Сергей Николаевич 46.jpg.jpg

Багульник. Нижнеудинск. Саяны.26.jpg.jpg
      Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич

Восточных Саян, горная система с непроходимой тайгой, бурными реками. Солнечное путешествие Русина Сергея Николаевича по горам, которым он готов признаваться в любви вечно. Восточные Саяны прекрасны и многолики и путешествия по ним напоминают поход в увлекательный музей, в котором нет числа радостным чувствам.