Агульская пила. Тофалария
Молчаливая строгость заснеженных вершин сохраняла исконную и заповедную чистоту центральной части горной системы Восточных Саян. В верховьях реки Казыр расположился центр оледенения Агульские Белки, который вместе с хребтом Крыжина и хребтом Ергак-Таргак-Тайга образовали крупный высокогорный узел. От этого узла отходит водораздельный Удинский хребет. В древние времена огромные ледники расчленили хребты вертикально на острые зазубренные гребни с пиками, склоны которых разъедали впадины. Небесная россыпь жемчужных ледников заблестела на их резких вершинах. Стихия небес обнимала вершины и склоны, перевалы и гребни, долины и ледники, тундру и тайгу склонов длинных горных хребтов. На перевалах не различаясь, туман, снежная мгла и низкая облачность ограничивали видимость. Ледяные иглы туманной хмари наползали и обволакивали за считанные секунды, а гроза собиралась за минуты. Туманная дымка мельчайших кристаллов льда, парящих в воздухе, сверкала в свете лучей солнца и при полном безветрии колыхалась. Устремлённые в небо в лунных лучах дивные искрящиеся столбы, при ветре висели на месте. Но таёжник верил, что увидит открытой окрестности вершины Агульской Пилы.
Воспитанные медведем предки таежника, одеваясь в тёплые меха, кочевали за оленьими стадами по горной тайге. Выживая в суровой жизни, они приручали оленей, занимаясь таёжной охотой, жили в крытых шкурами чумах. Уважая закон Хозяина гор, таёжник вёл свое начало от прародителя Большого Медведя и владел тайной медвежьей тропы. Науку медвежьей охоты постигал с детства и учился потерявшим свое прозвище медведей называть ласковыми именами. Охотился на могучих самцов, поднимая зверя из берлоги, а медведиц не трогал ради потомства. Тяжелое и жирное медвежье мясо брал для пропитания рода, и пытался возродить братишку для будущей жизни, ожидая от небес чуда. Заглаживая свою вину, носил амулеты, сделанные из когтей и клыков в виде лунных каёмок в созвездие Большой Медведицы. Весной и летом близкого предка медведя не промышлял, а вековыми удобными медвежьими тропами ходил след в след по магическому Медвежьему кольцу, и с удивительным теплом рассказывал об этом.
В тёмном небе тонкая кромка молодой луны собирала мечты со звёздных туманностей. Утром упал мокрый снег, но ветер отогнал тучу, и лунный луч осветил медвежью тропу, протоптанную вдоль гребня водораздела. Много раз медведи ходили от места кормёжки к лёжке, водопою и на свадьбы, оттаптывая и набивая глубокую колею. Лунный краешек опознавал местность по медвежьим тропам и иногда по ним ходил. Медвежья тропа, была значительно шире тропы оленей, и лунный краешек побрёл по ней от исцеляющего водопада до скалистого выступа. Обходя заросли кедрового стланика, внезапно столкнулся с хозяином тропы. Почуяв весну, молодой медведь с берлоги вылез и стоял на задних лапах у камней, оставляя следы от когтей прямо на лишайниках. Ссутулив плечи, любознательно рассматривал, словно перелётную птицу приближающуюся Луну. Медведь старался не показываться лишний раз на глаза светилу, но встретившись, обозначил свое присутствие уважением. Он чесался о стланик спиной и шеей, и мех играл и переливался в лунном свете. Царапнул камни, косо взглянул и мирно пошёл вместе с ветром воплощать мечты в счастье. С гребня в ущелье через ягель и кусты петляла еле заметная тропа, а рядом ещё одна тропа и ещё, по ним медведи под зорким лунным оком по перевалам бродили.
Над водоразделом судьбы - серебристое и золотое светила взошли одновременно, и лунный ломтик на добрый путь вплетал звёздочки в каменные узоры на мшистом перевале. Из нескольких обрывков троп, выбрал ту, что не спеша вела молодого медведя, огибая обрывы к пикам высокой горы. С любовью и нежностью ступала по каменистому склону медвежья мать, а за ней бежали крошечные и неуклюжие медвежата. Они расстались с логовом и по борозде в глубоком мху и завалам спускались к Малому Агулу. Осторожная мать, учуяв медведя, фыркнула и в поисках корма ушла за скалы крутого уступа. Вдоль Малого Агула минуя чащобу, по кочковатой долине перешёл медведь бурный приток и по камням поднялся косогором разворошить муравейник. Вдоль заросшего ерником ручья прошёл брод, и медвежья тропа вывела его к кедровому островку на стрелке с речкой Орзагай и упёрлась в топь мохового болота. Гомон и щебет оседлых птиц дарил радость, а медведь, собирая лапой черемшу в пучки, пожёвывал стебли. Лениво валяясь на сыром мху, учуяв стадо кабанов, не испугался, а лишь на локти встал. Зычно зыкнул и лениво продолжил смаковать зелёное лакомство.
Ночью растущий лунный ломтик взметнулся вверх, играя в прятки с облаками, подносил хранителю гор созвездия, вплетая полоски падающих звёзд на перевалы. Обереги добрых мыслей звали двигаться вверх по левому берегу реки Орзагай и выйти на крупные камни реки Озерной. Медведь шёл впереди по бархату мха с первыми цветами Вероники Саянской. Тропа пересекла приток и плавно спустилась к руслу, а у развилки лунный ломтик осветил брод, со свежими отпечатками копыт изюбря на прибрежной песчаной отмели. Через мшаник с чёрной водой, вышел на изрезанную ручьями плоскую долину Медвежьего озера. Всю ночь лил дождь, переходя в снегопад, скрыл тропу. В поисках следов лунный ломтик вышел из облачной тени, но его насторожила ругань ворон. Присмотревшись, он разглядел на белом снегу чёрный силуэт медведя. Огромный медведь не любил свежее мясо, предпочитая его кушать с душком, и вволок в чапыжник хромого лося, присыпая тушу хвоей и мхом. Сверху возлежал медведь, чтобы от его тепла мясо лося быстрее подпортилось. Шорох недруга лютого зверя насторожил. На слух хищник различал шум под ногой соперника, пищухи или оленя. Медведь встал и звериными когтями наполовину высохшую пихту пометил - охраняя добычу от вторжения чужаков. Оставив в покое зверя, осторожно в туманной дымки лунный ломтик прошёл за молодым медведем распадком, и выбирался к озеру по второй порванной тропе. От истока реки Озерной западный берег озера с крутым склоном Приозерного хребта покрывали снежные шапки. С узкой полоски тайги с острыми пиками Медвежьего хребта, на тропу вышла волчья стая.
Лазурный лунный ломтик появился на краюшке небес и поднимался над тесной долиной ручья с нависающим скальным обрывом. Лёгким шагом медведь прошёл ущелье по каменным обвалам левого склона к снежнику у истока. Любуясь контрастом белого снега и незамерзающей воды, снежный мост обошёл по зеленым ягодным склонам. Поднялся до скал, пересек снежник и по плоской каменистой тундре выбрался на вершину горного гребня, вспугнув лунный ломтик, словно белую куропатку разгребающую снег с замёрзшими ягодами. Печально спускался лунный ломтик по подвижной осыпи к долине ручья с каньоном притока реки Кинзелюк. Чудесным знамением блеснул в радуге водопада, падающего с высоты в озеро. По зарослям ерника с нависающими крутыми склонами перешёл реку, и по тропе нырнув в тайгу, ушёл круто за гору за козерогом.
Медведь поднялся вслед за лунной половинкой по каменистому склону и вышел на широкую перевальную седловину к реке Фомкиной. Не теряя высоты, срезал стрелку притока, вышел к падающей воде. Медведь сильным обонянием чуял, что волчья стая рядом, а понять где - не мог. Осторожный медведь прильнул к падающему потоку исцеляющего водопада, вытянулся, слилась с висячей наледью. Медведь определял лютых зверей носом, высовывая кончик из струи воды, быстро шевелил, втягивая воздух. Вдруг он вышел на задних лапах, и широко раскрыв пасть с клыками, заревел так, что волки увидели его красную глотку. Первым бросился матёрый волк, но медведь его схватил когтями и ударил о скалы. Неуловимым движением лапы повалил вожака на камни, но тут вся стая бросилась к водопаду. Медведь бросил волка, закрутив головой, заревел так громко, что его рёв эхом отражали все горные хребты и каньоны. Волки заскулили и задрожали, не трогаясь с места. Неистово рыкая, медведь перепрыгнул проталину, петляя следы, ушёл за камни укрытые снегом и ледопадом.
Блуждала светлая лунная половинка в заснеженных вершинах и облаках следы медведя искала, а вторая спала. От первой Фомкиной речки вверх по течению ручья медведь поднимался и вышел на седловину водораздела и спустился в бурундучью тайгу. Погода портилась, лунная половинка в ливень теряла следы медведя, в ненастье зверье пряталось. Медведь без лунного света, к стволу кедра спиной прислонился. Приметы доброй погоды дарили силы мечтать и наносить на дерево отметины. Царапал кору когтями медведь, тёрся спиной о ствол, оставляя на нём клочья шерсти, от бурундучный мести отмахивался. В знамение половины Луны гроза задвинулась за тучи во мрак второй лунной половины. Ветер стих, и медведь побрёл по склону горы. От аромата цветов жимолости на голых камнях тяжело дышалось, но легко пелось сквозь вечность небес. Тропа изогнулась у излучины ручья с приземистой клюквой, и пошёл моросящий дождь. Горы омывали тропу по Медвежьему кольцу, и медведь вспоминал каждый шаг при подъёмах на перевалы. Озарёнными проблесками замечал, слушал, чувствовал и вновь увидел над горой лунное восхождение.
Луна ярким шаром светила, и погода установилась в горах ясная и тихая. Ночью стало светло, как днём, и горы серебрились и искрились в холодном блеске полнолуния. Позабыв про рассвет, медведь шёл по Медвежьему кольцу таёжных троп, снежных мостов, где кедры цеплялись за отвесные скалы и бурные реки превращались в сердитые перекаты. Луна светила медведю прямо в очи, а он перелазил завалы дикой чащи, по склонам клюквенных болот переходил с одного берега на другой вместе с медвежьей свадьбой. Из объятий невесты по призрачным следам тропинки на каменистом склоне и наклонам ягельного выпаса и вышел на седловину перевала притока Прямого Казыра и столкнулся с укоризненным лунным взглядом. поблекшие звёзды на снегу растворили блеск рассвета, затянутой льдом реки Прямой Казыр, но полыньи не вскрыли. Обходя ледяные пустоты и бурлящие промоины по лунным дорожкам, медведь продвигался к истоку ручья Богай. По прибрежному снегу спустился с перевала, и пошёл по грани хребта, меж кривизной пологого спуска в сторону Большой Кишты, где гора обрывалась высокой стеной. На перевале веял ледяным дыханием пологий хрустальный склон горы Агульской Пилы, озарённый постаревшей Луной. В лоскуточке небес полная грёз Луна прикасалась к острию вершины горы. Вершина Агульская Пила острыми пиками отрезала от прозрачной Луны маленькую краюху. Сквозь туманную дымку, на талый снег и вечнозеленый плющ, бисером сыпались звёздные мечты, исчерпав жизнь Луны до половины. В этом горном обиталище отзывалась лунная медведица, идущая впереди. Мечты, причудливо играя и искрясь, дарили новые надежды, и изморозь туманов таяла. Заворожённо к ней тянулся взглядом, надеясь увидеть блеск счастливых глаз. Лунная тень не волновала чувств. Готовый по лунной дорожке продолжить скитания, карабкался медведь по скалам на гребень вершины Агульской Пилы к лунному сиянию. Из воздушной бездны Луна отвечала мимолётным взглядом. Набравшись терпенья, по снегу медведь обошёл гору, собирая шишку-паданку и ягоду. Не доходя до перевала, спустился через густые кусты и крупные камни, к брусничникам притока Ванькиной речки. По крутым осыпям со снежниками и скалами от перевала Игонькин Слив к реке Прямой Казыр тропа петляла по всхлипам снега к перевалу Тофаларский, оставляя лунную вершину тлеть в плену тумана.
Всеядный медведь от небесной луны брёл по вздохам клюквенной трясины. Опустошал кладовые бурундуков, топтался по ягодникам и кедрачам, набирая жировой запас, а убывающий лунный ломтик, наполненный тайной и сказочными грёзами светил в предрассветной лазоревой дали, и яркое Солнце его затмевало. Медвежье сердце разгадывало мечты и стремилось в неподвластные высоты взойти по тропе, ведущей к Заоблачному перевалу. Зевнула тучка, и запорошил слабый зазимок, перестали быть видимыми манящие очертания вершин. С перевала Пихтовый медведь, заворачиваясь в прохладное марево, скрывающее очертания гор, шёл без тропы правым берегом по корке хрустящего льда. В устье притока Тофаларского Ключа окунувшись с головой в грёзы собирал грибы. Медвежья тропа кружила через седловины перевалов в искрах зори, а в зареве заката открывался вид на скальные зубцы вершины Агульская Пила. Зубьями утесов она пилила лунную середину, и светлая половинка роняла с небес на горы дивные мечты. На каждом перевале медведь созерцал, как вершина Агульская Пила каменными выступами отрезала от лунного ломтика маленький краешек. Луна худела и вновь возвращалась обнять вершину, своё серебряное забвение латала нежным, неземным узором туманов. Лунный ломтик с краешка вершины собирал парное молоко туманов и пил до дна, а Агульская Пила каменными выступами и выемками отрезала от Луны маленькие кусочки видений. Ущербная Луна понимала, что ей не прожить без горы и словно по замкнутой тропе возвращалась к вершине за свежими туманами, а неподвижная громада лунной вершины отрезала её краюхи.
На пике безмерно огромной горы, медведь столкнулся с растерянной лунной каймой, приносившей сновидения на необъятные вершины. Ожидания невозможного сделались возможными. Не веря своему счастью, рассказал лунной судьбе про туманы в ущельях и про пожелтевшую хвою лиственниц на перевалах. Раскрасневшись с обратной своей стороны, горбато сутулясь, старая лунная кромка, отдала свои последние грёзы. Без видений ссохшаяся и опустошённая лунная полоска спряталась в зыбкой тени звёзд Большой Медведицы. Новолуние скрыло осень, отрезанную от зимы острыми пиками Агульской пилы. В снежной мгле безлунных ночей чудесные мечты упали в настежь отворённое эхо Медвежьего кольца, и медведь залёг в уютную берлогу в ожидании новой весны.
Содержание |
Сборник стихов
- Солнечное злато
- Серебро луны
Книга "Ленточки странствий"
Книга "Ловец Солнца"
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
